Читать книгу "Сломленный рыцарь - Л. Дж. Шэн"

Но я не пил. Я не выпил ни капли.

Даже когда мой дерьмовый, водящий «Приус», стильно выглядящий психолог Крис, попытался «копнуть глубже» и помочь мне «найти способ осознанности» – из-за чего практически кинул меня в самые трудные времена, – я остался верен своим обещаниям маме. Луне. Но по большей части себе самому.

И что теперь? Я покончил с Поппи – наконец-то, – но мне нужен план.

Я не могу приблизиться к Луне, пока не пойму, что сказать ей, а для этого мне потребуется точка зрения здравомыслящей женщины. Проблема в том, что Дарья – мини-Люцифер, и я доверяю ей чуть меньше, чем сумке с камнями. Позвольте перефразировать: по крайней мере, я могу использовать сумку в качестве оружия. А Дарья бесполезно злая и поэтому находится в самом конце списка контактов.

То же самое, если идти к знакомым девушкам из школы. У них есть скрытые интересы. Они или ненавидят меня из-за отсутствия интереса к ним, или любят достаточно, чтобы попытаться саботировать мои попытки вернуть Луну.

Я мог бы поговорить с Эди, Мел и тетей Эмилией, но правда в том, что мне надо нанести визит Дикси, чтобы поблагодарить ее, хм, не знаю, за спасение моей жизни, и поэтому я согласился встретиться с ней еще раз на той скамейке перед океаном, где изначально сказал ей отвалить.

Только на этот раз я владею информацией, о которой не был предупрежден, когда полагал, что она вернулась в Техас.

1. Дикси достаточно сильно заботится обо мне, чтобы остаться здесь, даже после того, как я сказал, что она мне не нужна. Она спасла мою жизнь, когда все остальные были слишком заняты тем, что ненавидели меня или испытывали жалость к моей пьяной заднице. Она никогда не судила меня, хотя я даже не пытался перестать осуждать ее.

2. Мне нужен женский совет, чтобы мне помогли с Луной, а Дикси, очевидно, женщина. И как я начал понимать – умная.

3. Дикси сообщила мне, что она взяла билет в один конец в Даллас, и каким-то образом я ощущаю, что теряю вторую мать за эту неделю. Я немного расслабился, хотя моя голова забита кучей разных вещей, и это не делает ее потерю менее реальной.

Дикси уже ждала меня на скамье, руки лежали на бедрах, на лице скромная улыбка. Я пришел на пятнадцать минут раньше, но каким-то образом меня не удивило то, что она уже ожидала меня. Дикси всегда на три шага впереди и всегда в моем распоряжении с тех пор, как приехала в Тодос-Сантос.

Может, поэтому ненависть к ней стала бесцельной. Это просто надоело. Мамы больше нет, и весь спектр эмоций направлен или на скорбь по ней, или на составление плана по возвращению Луны. Дикси больше не угроза, потому что я не волнуюсь, что мама как-то узнает о ней и почувствует, что ее пытаются заменить.

Дикси протянула мне фиолетово-синий смузи. Ягоды и виноград. Мой любимый, хотя мы никогда не обсуждали это, так что я догадался, что это одна из тех вещей, о которой она узнала, пока следила за мной.

– Спасибо. – Я сделал глоток, щурясь из-за заката.

В ответ она убрала прядь моих растрепанных волос за ухо.

– Держишься?

Класс. Разговоры ни о чем. То, что надо. Прямо как горячий отбеливатель для лечения ануса.

– Нормально. – Любимое всеми слово.

– Нет, не нормально. Но я рада видеть, что тебе больно. Подавление боли веществами сделало бы все намного хуже.

Хочу разрушить ее надежду. Сказать ей, хотя я трезв – как и обещал Луне , а не ей, – что я не ем и не сплю. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу маму. И каждый раз, когда я их открываю, то вижу Луну, уходящей от меня, становящейся все дальше и дальше с каждым морганием, как призрак. Мне страшно, что со временем чувство ответственности Луны передо мной ослабнет. Она вернется в Бун. К Эйприл. К ДЕБИЛЬНОМУ ДЖОШУ.

Я хотел сказать Дикси, что меня преследуют две женщины, что для нее у меня нет места в сердце, голове или даже между ними.

Хотя, с того момента как мы встретились, я не сказал ей ничего обидного.

– Когда ты уезжаешь? – Я поменял тему.

Даже простые разговоры о маме с Дикси казались предательством. Я бы сказал папе, что был бы рад, если бы он устроил Дикси допрос с пристрастием на похоронах, но правда в том, что я жалел ее, пока она стояла там. Да уж, она жива, а Роза – нет, но мама была любима. Обожаема. Ее берегли все, а мужчины в семье ставили на пьедестал.

Я никогда не полюблю Дикси подобным образом. Черт, да за маму я бы отдал жизнь без раздумий.

– Найт…

– Это простой вопрос, Дикси, – сорвался я.

В тишине она отдала мне конверт. Он уже был открыт и ужасно помят. Я потер шею.

– Не можешь позволить себе клей? – Я приподнял бровь.

– Прочти его. – Она проигнорировала мое высказывание. – Пожалуйста.

– И тогда ты скажешь мне, когда уезжаешь? – Я усмехнулся, пытаясь заставить ее чувствовать себя нежеланной, но не несчастной.

– Тогда ты скажешь мне, хочешь ли ты моего отъезда. – Она вздернула подбородок.

Это пробудило интерес во мне. Я достал письмо, и первое, что бросилось мне в глаза, – почерк. На меня словно вылили ведро ледяной воды. Потому что я узнал бы его в любое время и где угодно, даже во сне. Аккуратный и решительный, с длинными линиями.

У меня во рту пересохло, взгляд впитывал каждое слово, как будто они были водой.

Дорогая Дикси,

Я знаю, что мне следовало прекратить писать тебе. Это слишком навязчиво. Но дело в том, что у меня осталось немного времени и я не могу позволить себе покинуть эту землю, зная, что не сделала всего возможного, чтобы соединить вас двоих.

Я понимаю, почему ты не отвечала на мои письма, когда я посылала его фотографии. Потому что пугающе легко привязаться к нашему Найту. И под «нашим» я понимаю моего, Дина и твоего.

Твоего, Дикси. Твоего.

Он прекрасен, не так ли? Самый красивый мальчик, которого я когда-либо видела. Но не только внешняя привлекательность и спортивная фигура делают его популярным. Я не хочу, чтобы ты думала о нем, как об очередном мальчике со смазливым личиком.

Ты знала, что его лучшая подруга – это дочь наших соседей, у которой селективный мутизм? Она совсем не разговаривает. Он каждый божий день носил ее рюкзак в начальной и средней школе, даже когда болел. До самого последнего года, пока она не выпустилась, он проводил с ней все перемены и обеды, чтобы ей всегда было с кем сесть. Однажды он был отстранен за то, что ударил в лицо мальчика, который обижал ее. Его сердце такое большое, открытое и мягкое. Оно буквально пропитано добротой. Я уверяю тебя.

А еще он веселый. Надеюсь, что это не прозвучит злорадно, но он на самом деле замечательный. Ты помнишь его отца? У него было хорошее чувство юмора? Найт может довести меня до слез счастья, когда захочет. А делает он это часто. Особенно, если я себя не очень хорошо чувствую. Он становится перед кроватью, будто на сцену, и рассказывает шутки.