Читать книгу "Смотри, я падаю - Монс Каллентофт"

– Не стреляйте! Дайте ему уйти.

Тим бросается в машину, задним ходом выезжает на главную улицу деревни и едет в город. Охранники стоят у ворот рядом с Кондезаном, провожают машину взглядом, но не поднимают оружия. Один из них нажимает кнопки телефона, вероятно, записывает номер машины.

Направо виден вытянутый овал футбольного стадиона. Прямо перед ним море и город. Две полоски. Одна цвета охры, вторая синяя. А горизонт белый, притягательно белого цвета, будто подсвечен снизу. Он останавливается на въезде в промышленный район Marratxí, паркуется там, где дорога чуть шире.

Он берет то немногое, что есть в машине. Пистолет, пакет с деньгами.

И выходит.

Он идет прямо через выжженные поля, в сторону далеких гор, прежде чем сворачивает с пути. Идет через знойный ландшафт, по острым камням и скошенной траве, среди скорпионов и жуков. Встречает дикую собаку с запаршивевшей шкурой, которая не приближается к нему. Он шагает и ждет темноты, отдыхает под миндальным деревом на поле, огороженном ржавой колючей проволокой.

Смеркается, когда он доходит до района Cas Capiscol.

У небольшого домика стоит мотоцикл. Он оглядывается. Никого. Воровским способом заводит мотор, находит под седлом шлем и через минуту уже мчится по городу.

Он едет наверх, в сторону статуи Мадонны над городом Genova. В последних лучах заката преодолевает подъем по извилистым улочкам. Эта статуя не искорежена и простирает обе руки над морем и постройками.

Он садится у подножия Мадонны. Кафедральный собор кажется отсюда маленьким. Возле него сидят двое туристов. Они говорят на польском языке, им примерно по двадцать лет, они целуются, смотрят на Мадонну, крестятся, а внизу в городе воет собака. Тим берет мобильник, вбивает в поисковик «lobo»[201], Son Banya. И находит клип на сайте Youtube. Открывает и видит животное, волка, ставшего собакой, которая роется в мусорной куче у старого серого фасада. Возмущенные голоса людей, говорящих с сильным акцентом.

Звонит телефон.

Он убирает клип.

Мамасан Эли.

Он узнает ее номер.

У нее не должно быть его номера. Аксель Биома, Симона, Май Ва. Все они под угрозой, если кто-то посторонний знает его телефон.

Он отвечает на звонок.

– Эли, друг мой, чего ты хочешь? Разве ты не в Галисии?

– Не имеет значения, где я. Сегодня вечером будет сборище, – говорит она. – Как-то быстро решили. Заказали двух девочек на остановку в Магалуфе в одиннадцать часов. Возле спорткомплекса. Их там заберут.

И все концы связываются. Он этого не хочет, но течение времени, то, что происходит сейчас, и то, что уже произошло, неумолимо. Он дышит глубоко и медленно. Два вдоха.

– Кто заказал девочек?

– Ты же сам знаешь, Тим.

– Ты меня не обманешь на этот раз?

– Думаешь, ловушка?

– Именно. Как в Ильетас.

– Никогда не знаешь, – отвечает мамасан Эли и кладет трубку.

Он хочет спросить, почему она ему помогает, если она действительно хочет помочь, и понимает, что ничего о ней не знает. И она права, невозможно знать, верно ли то, что ты слышишь или видишь. Или почему кто-то поступает именно так, а не иначе.

Он еще раз просматривает клип с волком, который оказался собакой, поднимается и идет к мотоциклу. Город отдыхает, просыпается и засыпает одновременно, далеко внизу под его ногами.

Он думает о Марии Антонии Мунар[202], королеве коррупции, об этом волке, попавшем в тюрьму. Ее сообщники образовали телекомпанию с фальшивыми должностями и поддельной продукцией, за которую они получили незаконные субсидии от государства.

Интересно, а что же случилось с собакой после того, как ее поймали. Наверняка усыпили. Он стоит у мотоцикла и гуглит, но не находит ничего о судьбе животного, о котором говорили по радио. Может, ее выпустили на свободу, и теперь она бродит где-нибудь около тюрьмы. Той тюрьмы, где Хассан лежит на кровати в больничном отделении, а волк рычит, как собака, боится естественным страхом животных, и Тиму становится понятным, как ему надо поступить, невзирая на риск.

Он звонит Симоне. Рассказывает, какая ему нужна помощь.

– Сделаю. Встретимся через час у кафе возле арены, где проходили корриды.

Оборудование лежит на столе. Провод, камера величиной с портновскую булавку.

Симона сидит напротив. Она устала, издергана. Они единственные клиенты, старый владелец протирает до блеска чистые бокалы оранжевой тряпицей.

– Хассану дадут еще двадцать лет. Минимум.

– Вот черт, – говорит Тим.

– Я собираюсь его бросить.

На это он никак не отвечает.

– Я уеду, – говорит она. – В Мадрид. Я получила там работу. В «Гугле». Можешь себе представить, что им нужна такая, как я?

– Очень даже могу, – говорит Тим.

Она пододвигает к нему оборудование.

– В камере есть микрофон. Подключаешь его к мобильнику вот этим проводком и включаешь вот на этой панели, которая появится у тебя на экране.

– А запись хорошего качества?

– Лучшее из всех возможных. И все, что ты снимаешь, сразу же попадает в облако. Я там создала для тебя аккаунт.

Они встают одновременно. Она помогает ему надеть оборудование, комментирует повязку, рану на лбу, прикрепляет камеру на рубашке, которую он только что купил в магазине «Зара», проводит проводок под тканью, подсоединяет к мобильнику, и на экране появляется панель управления.

– Включаешь вот так.

Она убирает панель, показывает, как вывести ее опять, держит его мобильник и видит фоновый снимок Эммы.

Симона обнимает его и прижимает к себе. Он чувствует ее теплое дыхание, когда она шепчет ему прямо в ухо:

– Ты найдешь ее. Я знаю, Тим.

Жила-была девочка, и она есть и по сей день.

Она идет там, будто ей ни до чего нет дела, как миллионерша, будто ступает по воздуху, по белому воздуху, только не сердись, папа, не теряй голову.

Пойди в Ла Сеу, прочти сто раз молитву «Аве Мария», искупи тысячи своих грехов. Ты же знаешь, так же хорошо, как и я, что ты не безгрешен.

Ясная звездная ночь, двадцатое августа. Свет небосвода падает на поверхность земли, присобранную, как юбка с воланами, как космос, где всегда и никогда невозможно спрятаться.