Читать книгу "Дом в Вечерних песках - Парэк О'Доннелл"

– У меня сегодня не свободный вечер, – наконец ответил инспектор. – Я, как вам известно, не любитель просто так шляться по городу. Иду по полицейским делам.

– Понятно, – отозвалась Октавия. – И куда лежит ваш путь, позвольте спросить? Вы не думайте, я не пытаюсь ничего выведать. Просто хочу прикинуть, долго ли мы будем туда добираться.

Каттер быстро глянул по сторонам и поднял руку, останавливая повозки и экипажи. Они перешли Нортумберленд-авеню и двинулись к Хангерфордскому мосту.

– Долго ли? – повторил он. – А вы что – очень спешите, мисс Хиллингдон?

– Вовсе нет, инспектор. Просто пытаюсь понять, сколько у меня времени. Вы уж простите, но я снова вынуждена побередить ваши воспоминания. Это все мой новый издатель. В принципе, он человек неплохой, только сильно нервничает: дело-то громкое. Вот он и требует, чтобы я уточнила детали у сотрудника полиции, который присутствовал на месте происшествия.

– У сотрудников полиции, мисс Хиллингдон.

– Что, простите?

– У сотрудников полиции. События, о которых мы говорим, происходили в присутствии не одного сотрудника полиции.

– Да, конечно. Извините. Просто…

У вокзала Чаринг-Кросс инспектор на минуту затерялся в шумной толпе пассажиров, которых привез недавно прибывший поезд. Подъезжавшие кебмены старались перехватить друг у друга клиентов, и нестройный ряд наемных экипажей перекрыл половину дороги. Пока Октавия на велосипеде объезжала препятствие, Каттер ушел довольно далеко. Она увидела, как он сворачивает с тротуара в сторону парка. Инспектор уже подходил к сценической площадке, когда Октавия его догнала.

– До Лондонского моста! – крикнул он ей.

– Простите, что? – Запыхавшись от быстрой езды, она не сразу сообразила, о чем речь.

– Вы же хотели знать, куда я иду. Отвечаю: к Лондонскому мосту. Там мы с вами распрощаемся. Дотуда примерно пару миль, так что спрашивайте пока, я к вашим услугам. Кстати, я рад, что ваша договоренность вас устраивает.

– Какая договоренность? – Октавия объехала бегавшего мальчика, чья мать взирала на нее с крайним неодобрением.

– С вашим издателем, – ответил Каттер. – Но вы не жалеете, что не отдали этот материал в газеты? Я слышал, такая статья сделала бы вас знаменитой.

– Вряд ли, – заметила Октавия. – Во-первых, указывать фамилии авторов статей непринято. Так что я ничего не выиграла бы, кроме, может быть, обещания, что меня повысят. А мне это уже не интересно. Главный редактор «Газетт» не мог поверить, что я отказалась от столь лестного предложения.

– Да, он мне пожаловался. Мистер Хили, если не ошибаюсь. Приходил ко мне. Видимо, надеялся, что я смогу на вас повлиять.

– Да, он такой. – Октавия чуть отвернулась, пряча озорную улыбку. Они обходили клумбу свежих роз, источавших в неподвижный воздух едва уловимый аромат. – И что вы ему ответили?

– На дверь указал.

– Правда? – воскликнула Октавия. – Жаль, я не видела.

– Да особо не на что было смотреть. Пришел в трактир «У Леггетта», где я люблю бывать, и уселся за мой стол без приглашения. Полагаю, вы не знаете, что это за заведение. Там в глубине есть кабинет с парой кресел. Ничего особенного, но они за мной закреплены, так сказать. Издавна, по негласной договоренности. А после того, что случилось, тем более.

– Ну да, – тихо отозвалась Октавия. – Да, я понимаю.

– Я сказал ему, чтоб поднял свою задницу и убирался вон. Надеюсь, он вас больше не беспокоил?

– Ну, какое-то время еще докучал, хотя понимал, что проиграл. Он по-прежнему главный редактор, но с тех пор как умер дедушка, уже меньше уверен в своем положении.

– Вот как?

– Распоряжения, что были оставлены, не совсем соответствовали его ожиданиям. Согласно им, надо полагать, мне предоставлена изрядная свобода действий, хотя я в это толком не вникала. Мне это уже не очень интересно, как я говорила, теперь у меня другие заботы. Джорджи стал заниматься делами газеты, и я этому рада. Раньше он как-то не задумывался об этом, считал, что у него нет способностей, но, на мой взгляд, у него неплохо получается и хватает упорства, чтобы докопаться до сути вещей. Пожалуй, в газете он даже больше на своем месте, чем я.

– А он не думал о том, чтобы самому опубликовать статью об этом расследовании? Ведь он принимал в нем самое деятельное участие.

– Он считает, что это не его дело. В любом случае пока у него связаны руки. Во-первых, следствие еще не окончено, так что многие сведения пришлось бы опустить. Страйт и Хартингтон погибли, но их пособники вашими усилиями предстанут перед судом: вы кропотливо собираете против них неопровержимую доказательную базу. А еще есть комитет по расследованиям, там дело будут изучать несколько месяцев, даже если не придут ни к каким выводам. Порочить погибших, конечно, никто не даст, а Хартингтон к тому же был связан с Министерством внутренних дел, и, по-моему, существует такое понятие, как распространение клеветы в подрывных целях. Вы знали об этом, инспектор?

– Нет, мисс Хиллингдон, не знал. Немало негодяев отправил я на скамью подсудимых, но столь высокопоставленных лиц среди них не было.

– А мой издатель нанял королевского адвоката, так что теперь я узнаю много интересного. Нет, «Газетт» пришлось бы печатать только сплетни и домыслы, а Джорджи не жалует ни то ни другое. Тем более в том, что касается этого дела. Это твоя прерогатива, говорит он. Считает, что я могу достойно преподнести материал. – Она задумалась, подбирая слова. – И почтить память невинных жертв.

При этих словах Каттер тихонько хмыкнул.

– Наверно, сейчас кажется, какая нудятина; может, так и получится. Но все равно я хочу попробовать. Скандала мне, конечно, придется только поверхностно коснуться, иначе нельзя. Но я хочу рассказать людям о том, как жили эти несчастные девушки, как и почему они стали столь легкой добычей для злодеев. Хочу на фактическом материале рассказать о неравенстве в нашем обществе, как миссис Гаркнесс[48]. Вы, должно быть, знаете ее книгу, инспектор? Она называется «Во мраке Лондона».

Каттера, казалось, несколько позабавило такое предположение.

– Я мало читаю, мисс, но много чего повидал в Лондоне – и мрачного, и всякого.

Разговор на время оборвался. Они покинули парк и двинулись к реке в районе моста Ватерлоо. Здесь Октавия оказалась в еще более невыгодном положении – ей пришлось ехать на велосипеде навстречу потоку экипажей и повозок, – но она крутила педали как ни в чем не бывало, словно вообще не испытывала трудностей. Каттер шел, не сбавляя шага, и Октавия принялась на ходу забрасывать его вопросами, при этом она была вынуждена на велосипеде подстраиваться под его темп, чтобы оказываться вровень с ним в просветах между платанами. Инспектор не стремился облегчить ей задачу, но отвечал охотно, делая паузы только тогда, когда того требовала профессиональная осторожность либо – раза два – когда вопросы касались его лично. Свое горе он отказывался обсуждать даже теперь, и Октавия догадывалась, что он не станет говорить о нем никогда.