Читать книгу "Против часовой стрелки - Полина Лосева"

Есть и другие варианты генов, которые регулярно находят[595] у долгожителей из разных стран. Чаще всего они связаны[596] со старением клеток, воспалением[597], обменом жиров и работой сердечно-сосудистой системы. Обратите внимание: никаких указаний ни на физическую силу, ни на активность мозга, ни на устойчивость к раку – признаки, которые у нас обычно ассоциируются с долголетием, – в этом списке нет. Вот гены, которые чаще[598] всего связывают с долгой жизнью:

1. АРОЕ. Мы уже обсуждали этот ген, когда речь шла о болезни Альцгеймера. Его вариант APOE ε4 считается одним из главных факторов риска не только для деменции, но и для развития[599] ожирения и гипертонии, поскольку отвечает за транспорт липидов, в том числе холестерина, по крови.

2. IL6. Интерлейкин-6, с ним мы тоже встречались, – это один из главных провоспалительных белков, который выделяют иммунные клетки и сенесцентные клетки в других тканях.

3. ACE. Этот ген кодирует ангиотензинпревращающий фермент: как следует из названия, он превращает гормон-предшественник ангиотензин I в активную форму ангиотензин II, который, в свою очередь, повышает кровяное давление.

4. KLOTHO. Белок, названный в честь греческой богини судьбы (мойры) Клото. Клото-мойра прядет нить человеческой жизни, а Klotho-белок пронизывает[600] мембраны клеток и усиливает их чувствительность к инсулину (то есть способность поглощать глюкозу из окружающей жидкости), а также регулирует проницаемость мембраны для ионов, улучшает выживаемость стволовых клеток и защищает их от окислительного стресса.

5. FOXO3. Этот белок работает[601] как фактор транскрипции: запускает гены, которые участвуют в починке ДНК, и тормозит другие гены, которые стимулируют рост и деление клетки. В некотором смысле он противостоит действию инсулина, тормозя клеточный обмен веществ, а точнее – переключая его на самоподдержание.

Тем не менее многие ученые скептически настроены по отношению к поискам "генов долгой жизни". Хотя бы потому, что к долголетию может вести несколько разных путей. Клаудио Франчески, например, предлагает[602] считать итальянских обитателей "голубых зон" и европейских долгожителей фенокопиями, то есть организмами, которые достигли одного и того же результата посредством разных генетических стратегий. Так, оказалось[603], что долгожители-мужчины часто несут мутации в генах, связанных с воспалением – вероятно потому, что у мужчин воспалительный ответ в целом слабее. А долгожители-женщины добиваются успеха другим путем – за счет генов, связанных с обменом триптофана (предшественника серотонина, "гормона счастья", а также переносчика водородов НАД+, который может служить антиоксидантом). Поэтому вполне возможно, что единого рецепта долгой жизни у людей, как и у животных, мы так и не найдем.

Если внимательно посмотреть на список генов, которые позволяют объяснить разброс в продолжительности жизни у людей, то можно заметить, что большинство из них так или иначе связаны[604] с основными рисками смерти в пожилом возрасте: деменцией, сердечно-сосудистыми болезнями и раком легких. Да и сами кривые смертности от возрастных болезней подозрительно напоминают[605] кривую Гомперца. Это позволяет предположить, что самая выигрышная стратегия для долгой жизни – избежать наиболее распространенных болезней. Но если это так, то набор генов, связанных с долголетием, будет меняться по мере развития медицины. В XIX веке люди чаще умирали от инфекций, чем сейчас, в XX веке на смену инфекциям пришли деменция и рак. Кто знает, когда мы научимся бороться и с ними, какая болезнь следующей выйдет на первый план? И тогда через сотню лет в статьях, посвященных долгожительству, будут значиться совсем другие гены.

Против логики

Долгие и безрезультатные поиски генов, которые отвечали бы за изнашивание организма, сильно подрывают позиции теории запрограммированного старения. Но это не единственный аргумент, который есть у противников этой теории[606].

Еще, например, они требуют объяснить, как такая программа могла бы появиться[607]. Владимир Скулачев, например, утверждает, что выбывание старых организмов из популяции ускоряет смену поколений и, следовательно, эволюцию вида. Но, если особь дожила до пожилого возраста, это значит, что она достаточно хорошо приспособлена к условиям, в которых существует. Имеет ли смысл убивать ее в надежде, что молодое поколение случайно окажется носителем еще более "удачных" для данных условий мутаций? Учитывая, что "удачные" мутации возникают нечасто, такая стратегия может не принести непосредственной выгоды для популяции – а значит, не будет поддержана отбором.