Читать книгу "Свидетель - Галина Манукян"

* * *

Гупта пришел даже раньше назначенного времени, мрачный и недовольный. Завел Сону в тенистый проем между двумя домами, скрывшийся за толстым стволом баньяна.

— Слишком маленький камень, — пробурчал он. — Я говорил тебе. Много денег не выручить, особо потому, что стоит там клеймо хозяина. Сейчас за его работы много не дадут. Тебе одной этих денег, не то что нам двоим и на первое время не хватит.

— Совсем не хватит? — растерялась Сона. — Я ем мало. Правда-правда.

— Чтобы бежать, нужны лошади. На что их купить?

— Что же делать?! Что делать?! — запричитала Сона, качая горестно головой.

— А то, — буркнул Гупта, — полный кошель золотых у твоего жениха имеется, так? От семьи Капур, и ребенок у тебя от их рода, так?

Сона кивнула, робея все больше.

— Пусть хозяина казнят, а ребенок жизнь его продолжит, карму искупит. Жениху твоему его семья заплатила, откупилась. А пострадал кто больше всех — разве он? Тебя ведь похитили, тебя взаперти держали. Я-то видел, как хозяин с тобой обращался, он — хороший хозяин, но, боюсь, не то ракшасы одолели его, не то колдовство какое… Не в себе он был, так?

Сона часто закивала. У нее немели ноги от страха, будто и Гупта обвинит ее в чародействе, но мужчина сказал:

— Деньги, штраф весь принадлежат тебе. И ребенку, который с тобой вместе от проклятой Шри Дэви страдал. По справедливости, так?

— Так, — шепнула Сона и тут же спохватилась. — Но ведь это будет кражей! А за кражу отрубят руку! Я не буду красть!

— Значит, живи с Прабхакаром и не морочь мне голову. Столько бегал ради тебя, а ты… — расстроился Гупта. — Всё, сама решай свои дела. Забьют тебя, продадут или ребенка рабом сделают, а то и вовсе выбросят диким зверям, как проклятого, от тебя зависит. Я руки умываю.

Слова Гупты эхом, раскатистым громом ударили в голове Соны. Она схватила его за рукав курты.

— Погоди.

— Чего еще?

Набираясь решимости, Сона проговорила тихо, но четко, впервые не шепотом.

— Я сделаю это. Только надо быстрее. Завтра казнь… — при этих словах, которые она все отбрасывала и отбрасывала, словно не настоящие, как те фальшивые блестяшки на базаре, ее залило холодом и стало трудно дышать. Но Гупта смотрел на нее недовольно и ждать не хотел. — После… меня увезут в деревню. После будет свадьба. А семья у Прабхакара большая. Там мне самой даже по воду выйти не дадут. Буду под присмотром. Надо бежать сегодня.

— Тогда чего стоишь тут? — проворчал Гупта. — Иди поскорее, тайком забери деньги. Я уже про лошадей договорился. Хороших скакунов выбрал, выносливых, быстрых. Никто не догонит. Торговцы только плату ждут.

— Я иду.

— Поторопись, мне тут целый день терять не с руки.

* * *

Хворающий Прабхакар много спал и никуда не ходил, потому выкрасть кошель из-под его тахты оказалось просто. Получив деньги и рубин, Гупта обещал вернуться перед заходом солнца, чтобы до того, как стражники закроют городские ворота, покинуть вместе с беглянкой Паталипутру.

Замирая от волнения, Сона сидела остаток дня у окна, следя за небесным светилом, спускалась вниз, вроде как за водой к колодцу, спрашивала у дородной Радхи, жены хозяина постоялого двора, то одно, то другое. А Гупта всё не шел. Сона не позволяла себе думать о Матхураве, ибо одной мысли хватало, чтобы ее бросало в дрожь, лоб покрывался ледяным потом, и слезы заполняли глаза.

Закат уже разлил по небу красные брызги, солнце набухло желто-оранжевым, как хлебная лепешка в печи, затем налилось кровью и медленно начало ползти за крыши домов. Сердце Соны выпрыгивало, и уже не получалось скрывать от Прабхакара беспокойство.

— Это я перед завтрашним, — врала Сона, — как подумаю, как вспомнится всё, места себе не нахожу. Страшно, что сбежит похититель и за мной придет.

— Не сбежит, — цокал языком развалившийся на тахте жених, распространяя вокруг себя запах нездоровых зубов, — из тюремного подземелья еще никто не сбегал. Я спрашивал.

Сона выдавливала из себя улыбку и, уже не таясь, дрожала.

— Глупая женщина, — удовлетворенно говорил Прабхакар.

А Сона снова за чем-нибудь бежала вниз, к Радхе и бродила по двору, пытаясь в чужих мужчинах рассмотреть Гупту.

Наступила ночь. Прабхакар, наевшись досыта, захрапел, чуть не сдувая раскатистым рычанием тонкие стены комнатки, а Сона всё ждала. Кусала губы, прислушивалась к звукам, спускалась и поднималась. Когда на небе занялся серый рассвет, стало ясно — Гупта не придет. С ним что-то случилось, или он просто обманул ее. В отчаянии Сона взяла нож, тот затрясся в ее руках.

— Ты рано встала, — послышалось сзади, проснулся Прабхакар. — Не терпится увидеть, как поджарят злодея, будто козла на вертеле?

Сона выронила нож. Комната закружилась перед ее глазами.

— Мне тоже не терпится. Просто праздник ждет нас, настоящий праздник сегодня, — довольно причмокивал жених. — Подай руку, помоги мне подняться.

Сона безвольно подчинилась. В животе что-то сильно закололо. Не замечая ее скривившееся от боли лицо, Прабхакар пробормотал:

— Неси таз, я хочу быть на этом празднике опрятным.

Словно в тумане Сона помогала одеться ненавистному жениху, шла за ним, закутавшись в платок, пробивалась сквозь толпу на площади, с которой широкие каменные ступени спускались к Гангу. Увидела Матхураву, привязанного к столбу, на высоком помосте из сложенных дров и хвороста, и ноги Соны стали полыми, негнущимися, будто у глиняной статуэтки.

Изможденный, униженный, но красивый, он стоял, глядя куда-то в пустоту. И Соне показалось, что вокруг всё замерло, стало ненастоящим. Ритуалы были исполнены, приговор прочитан, огонь разожжен. Голодное пламя стало быстро пожирать сушь вокруг человека, а затем и его самого.

Крик Матхуравы отдался резкой болью в животе, будто вонзил в него нож. Сона согнулась, задыхаясь от смрада и гари, по ногам потекла горячая кровь. Корчась в огне, Матхурава закричал еще громче, разрывая легкие. Вспомнив о том, что проклята им, Сона упала. В нечленораздельных хрипах Матхуравы ей слышались новые проклятия. Небо поплыло, как река, унося прочь солнце, люди загудели вокруг, показалось лицо Прахкабара и тут же погасло. Сона умерла.

* * *

Валерий вздрогнул и открыл глаза — не заметил, как заснул, так и не выпустив Варину руку. Странный сон ему снился. Очень правдоподобный сон. До мурашек. Будто кино о древней Индии. Еще более странно, что был он в нем несчастной, безвольной девушкой…

Вошла Падмини, принесла в китайском глиняном чайничке отвар и снова оставила их одних в тишине убогой комнатки, на краю двух пересекающихся вселенных. Черкасов больше не был привычно раздражен или встревожен. Внутри него расширялась свобода — та, которой душе всегда не хватало, как бы он ни пытался доказать себе и окружающим, что она есть, с избытком.