Читать книгу "Некромерон - Олег Угрюмов"

Затем он увидел, как на самой границе изрытой и истоптанной, но уже подлинной равнины Приют Мертвецов и какой-то грязной и темной, почти пустынной улочки Бэхитехвальда те самые Бумсик и Хрюмсик остервенело месят копытцами то, что осталось от посягавшего на их жизнь безумного монстра. Осталось от него маловато: зеленая дымящаяся лужа, обрывки крыльев и один рог.

И наконец старый герцог увидел то, что и мечтал увидеть: огромный золотой диск, устало клонящийся к горизонту, сиренево-голубое чистое небо, легкие жемчужно-серые перья облаков, подсвеченных снизу прозрачно-розовым, и багровеющую в лучах предзакатного солнца рощу. И пускай еще кое-где высились наклонные черные башни и стояли здания, пугающие провалами окон, но все же это была Кассария — единственная и неповторимая.

Кассария, во второй раз одолевшая слепую и жестокую силу Бэхитехвальда, сохранив себя в целости и неприкосновенности. Гордая и непобедимая Кассария, однажды полюбив которую уже нельзя было полюбить любую другую землю.

Специалисты мумиеведческой кафедры Аздакского королевского университета утверждают, что мумии плакать не способны, так как их организм образован из полностью обезвоженных тканей, а слезы есть не что иное, как влага с примесью минеральных солей и различных элементов, вымываемая ею из организма…

Узандаф вытер сухой ладошкой струившиеся по серому морщинистому лицу слезы.

Он плакал и не особо стеснялся этого, но раз специалисты утверждают…

Что ж, мы не станем их разубеждать и выдавать его маленькую тайну.

* * *

Поскольку из всех присутствующих только он не был новичком в подобной ситуации, Генсен оказался единственным на этой войне, знакомым с процедурой ее завершения.

Когда Бэхитехвальд окончательно и бесповоротно исчез из этой реальности, его король и остатки армии были вынуждены сражаться за свою жизнь, как простые смертные. Сражение вспыхнуло в последний раз, как вспыхивает пламя костра, что вот-вот погаснет, рассыпая жалящие искры и золу.

Уцелевшие Ловцы рвали на части скелеты титанов, и те обращались в прах; Сихои загрызли василиска; многие солдаты полка «Великая Тякюсения» полегли костями в последние минуты боя. Твари казались неутомимыми, а защитники Кассарии просто с ног валились от усталости. И полной для всех неожиданностью явилось заявление Генсена:

— А мне предстоит поединок с одним из вас. Кассария не отпустит меня до тех пор, пока я либо не одержу победу и не овладею ею, либо не оставлю тут еще одну свою жизнь. Я решил, с кем хочу скрестить клинки. Это…

Он не успел договорить.

Такангор шумно выпустил из ноздрей пар (предмет отдельной зависти братьев) и швырнул прямо в черный капюшон кольчужную рыцарскую перчатку, заботливо придерживаемую за поясом в течение всего этого хлопотного дня специально для такой оказии.

— Я вызываю тебя, король. Если ты ответишь отказом, значит, ты гнида и трус и место тебе в лучшем случае на Кровавой паялпе. Вот так.

— Опрометчивое решение, — прошептал Юлейн.

— Не надо грустно комментировать! — рявкнул Такангор. — Я и так думаю, не сморозил ли лишнего.

— По-моему, сморозили, друг мой, — прошелестел Генсен. — Будь по-вашему, я принимаю вызов. Хотя я собирался поступить честнее и драться с Зелгом, у которого хотя бы теоретически существует шанс меня победить.

— Пару слов для наших читателей, — сунулся к минотавру неунывающий Бургежа. — Где бы вы хотели быть похороненным? Какую надпись хотели бы видеть на своем надгробии?

— Освобожусь, прибью крысу летучую, — проскрежетал Такангор.

— Народ должен знать своих героев, — обиженно пояснил Бургежа. — Так что мои корыстные карьерные устремления в результате полностью совпадают с благородными и бескорыстными намерениями, если бы я их питал.

— Значит, так, работай левой рукой, — торопливо наставлял друга Альгерс. — Не забывай работать левой рукой. Ударил, нырнул, ушел, и слева его — прямо в челюсть.

— А у него есть челюсть? — полюбопытствовал маркиз Гизонга. — Граф, вы лучше других знаете нашего врага. Скажите же напутствие милорду Топотану.

— Я благоразумно промолчу, — шепнул граф да Унара. — Ему спокойнее будет.

— Плохи наши дела, — сказал Гегава, обращаясь к Карлюзе.

— Я верю в звезду милорда Такангора. Великий воин есть с опытом победы в Окровавленной паялпе, — откликнулся тот. — Оптимизм нужно в себе выращивать и поддерживать. Восхвалебными песнями из обширного репертуара, и хор поддержки есть.

И Карлюза указал лапкой на замерший в боевой готовности хор пучеглазых бестий под руководством доктора Дотта.

— Грянем боевую, победную.

— А вот петь пока не надо, — тревожно попросил Зелг.

Карлюза изумленно на него покосился, но ничего не сказал. С безумцами, которые не желают слушать ангельское звучание хора пучеглазых бестий, спорить не стоит.

Седой грифон опустился около Такангора и приветливо покивал ему головой.

— Помните, что я говорил вам в Чесучине? У вас блестящее будущее, и оно здесь не заканчивается, поверьте моему опыту, господин генерал. Опять же, припомните маменькины наставления. Вы представляете, что она вам скажет, если этот старый мерзавец вас убьет?

— Ой нет, лучше и не думать, — испугался Такангор. — Фух-фух! Ффухх! Напугали. Значит, так, работаю левой рукой, помню про блестящую военную карьеру, которая меня где-то ждет…

Грифон поманил его лапой и, когда Такангор наклонил к нему пуховое чуткое ухо, шепнул в него:

— Он бессмертен, вечен, всесилен — это все правда. Но однажды его пребывание в Ниакрохе закончилось как раз из-за столкновения с одним фамильным боевым топориком. Любопытное совпадение, вы не находите?

— И вообще, что мы здесь наблюдаем? Мы наблюдаем закат. О! Джентльмены пьют и закусывают, — забеспокоился минотавр. — А ради этой светлой цели я готов положить на алтарь победы… Класть-то собственно нечего, кроме вот него. Ладно, положу его.

И он весело подмигнул обеспокоенным друзьям.

Трудные задачи выполняем незамедлительно, невозможные — чуть погодя.

Девиз ВВС США

Глава 16

— Мадам Топотан! Мадам Топотан! Я в экстазе! Примите почту — я в экстазе! Дети, несите бульбяксу, несите сидр, мама тоже скажет, что можно! Мадам Топотан! Гип-гип ура!

Из лабиринта Топотанов высыпало все семейство и с удивлением обнаружило, что Малые Пегасики обуяла великая радость.

На деревьях висели галдящие эльфы, какие-то ошалевшие русалки, три маленьких безбородых гнома и разноцветные стеклянные фонарики, и крохотные дриады запихивали в них возмущенных светлячков. Дедушка Атентар, высунув язык, выводил на длиннющем куске пергамента крупными буквами: «Минотавры — навсегда». Кентавры выносили из кабачка «На рогах» длинные столы и лавки и расставляли их около фонтана с морским коньком. Две юные горгульи, хихикая, стелили скатерти и вытирали посуду. Сияющий Прикопс в праздничном голубом жилете украшал столы очаровательными букетами. Мадам Хугонза развешивала яркие шелковые флажки. Господин Цугля прыгал на куче свежей земли — утрамбовывал полосатые столбики, на которых крепился внушительных размеров стенд с какими-то объявлениями и газетными статьями. Легкомысленный сатир увивался одновременно за кентаврихой и минотаврихой, но получил от обеих по недвусмысленному увесистому отказу и принялся искать место за столом.