Читать книгу "Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон"

В середине весны, когда наступила пора праздников Афродиты, в один день были освящены все брачные союзы. Подобных свадебных пиров не знала история.

В садах Сузы был разбит грандиозный шатер из золотой парчи, покоившийся на пятидесяти колоннах из вермиля и чистого серебра, который напоминал зал дворца персидского царя. В глубине шатра, раскинувшегося на четыре стадия, было устроено около ста комнат, разделенных между собой коврами с изображениями сцен из жизни богов. В зале для пиршества высокое золотое ложе царя окружали сто лож на серебряных основаниях, предназначенных для полководцев, здесь же были расставлены столы для девяти тысяч гостей. Когда армейские трубы заиграли сигнал о начале праздника, люди поспешили занять свои места. Под приветственные звуки фанфар появился царь. Он первым совершил обряд возлияния божествам, и, следуя его примеру, все женихи дружно подняли золотые кубки, пожалованные им Александром в дар ко дню свадьбы. Вновь зазвучали трубы, возвещая о приближении длинной процессии невест. Покрытые вуалями, они медленно подходили, каждая к указанному ей супругу. Статира и Паризата в роскошных одеяниях царственных невест возлегли на золотое ложе по обе стороны от Александра, обеих новобрачный одарил поцелуем. Празднество продолжалось до глубокой ночи. Военачальники со своими новыми женами уединялись в покои, приготовленные в глубине шатра; пары, не нашедшие себе приюта в первую брачную ночь в городе, разбредались по полю. С утра пиршество возобновилось и длилось пять долгих дней.

Александр оказывал всяческие милости своим воинам, и щедрость его не знала границ. Царь не только дал приданое каждой персидской девушке, вступившей в брак с его солдатом, не только одарил всех отважных героев, свершивших в боях великие подвиги, золотыми венцами стоимостью не менее таланта, но также решил заплатить долги всех своих воинов и полководцев, которые они сделали во время военной кампании. Расставили большие столы, ломившиеся от слитков серебра и золота, сюда были приглашены заимодавцы и торговцы представить долговые обязательства. Имена должников заносили в список. Также сполна были возмещены расходы солдат, дававших в долг своим товарищам, и офицеров, которые на жалованье и завоеванные трофеи содержали прислугу. Всего на оплату долгов Александр из собственных средств израсходовал двадцать тысяч талантов.

Как это ни странно, воины не изъявляли, по крайней мере внешне, особой признательности царю. Они принимали золото без благодарности, празднества – без искренней радости, почести – без восторга. Ветераны, достойно сносившие все злосчастья во время обратного похода и хранившие верность Александру, теперь, когда он осыпал их благодеяниями, выражали недовольство и отказывались повиноваться. Все то, что они получали, воспринималось ими как должное и не могло удовлетворить их потребности. В рядах воинов преобладали упаднические настроения; солдаты упрекали царя за то, что он отдалился от своих друзей, предпочитая им правителей Востока, купающихся в роскоши; они осуждали его за то, что он с чрезмерным благоволением относится к покоренным народам. Воины хотели пользоваться всеми правами победителей и обращаться с побежденными как с рабами.

Первые признаки недовольства появились, когда в Сузах Селевк представил новый корпус персов, обученный им согласно правилам македонского военного искусства. Тридцать тысяч наемников на учении демонстрировали выносливость и умение при маневрировании. Ветеранов мучила ревность, они чувствовали себя незаслуженно оскорбленными оттого, что народы, побежденные ими, могут выставить искусную, блистающую молодостью армию. Они боялись, что наступит день, когда их услуги больше не понадобятся царю.

Александр начал строить на берегах Персидского залива новую Александрию, двадцать четвертый, и последний, город, основанный им. Спустя несколько недель он поднялся по реке Тигр, восстанавливая разрушенные крепости на своем пути.

С собой царь увозил бранящихся греков и разгневанных македонян. Уставшие от походной жизни, они постоянно брюзжали на марше и радовались только строительным работам, которые их заставляли выполнять.

– Пусть царь берет на службу персов, если он их так любит, – говорили солдаты.

Многие полководцы, видя Александра в окружении азиатов, которым он раздавал должности и командные посты, разделяли чувства воинов.

Армия сосредоточилась в Описе, где пересекались четыре главные дороги Средней Азии, ведущие из Суз, Экбатаны, Вавилона и Тира. Здесь Александр объявил о роспуске десяти тысяч ветеранов, которые не переставали выражать свое недовольство от самой Индии, которым годы согнули спины и посеребрили волосы, а раны сделали дорогу неимоверно тяжелой.

Вспыхнул настоящий бунт. Солдаты проявляли крайнюю непоследовательность в своих желаниях. Столько раз требуя возвращения в Грецию, теперь они восставали против предоставленной им свободы, отказывались от увольнения и хотели только одного – быть всегда вместе со своим царем-победителем: либо вместе уйти, либо вместе остаться. Царь сказал воинам, что он больше не нуждается в их услугах и предоставляет им отставку. Таким образом, побежденные извлекли больше выгоды из своего поражения, чем победители из их тяжелой победы. Воины кричали о предательстве царя, ибо, отрекшись от них, Александр отрекся от своей страны.

На самом деле они были не уверены в собственных желаниях. Сейчас время службы истекало для десяти тысяч из них, но вскоре увольнение должны были получить все остальные, однако почему-то теперь мысль о спокойной жизни казалась им невыносимой. Воины не смирились со старостью, с бездействием в конце похода, и гнев их, вспыхивающий по любому поводу, на самом деле имел только одну причину – неудовлетворенность собственной бесправной долей. Десять лет судьба их полностью находилась во власти царя, а теперь он так безжалостно ею распорядился. Поднялась буря негодования, ветераны схватились за оружие.

Слыша возмущенные крики, доносившиеся из лагеря македонян, Александр, уведомленный о происходящем, приказал офицерам и солдатам немедленно собраться у дворца. Он стоял перед собранием и с недоумением смотрел на беснующихся воинов, среди которых узнавал многих сподвижников и лучших своих солдат. Царь обратился к ним с речью, но впервые не сумел заставить себя слушать. Лицо его побледнело от гнева. Гефестион, Евмен, Пердикка, Птолемей, Кратер окружили его, они умоляли Александра быть осторожным, опасаясь, что разъяренная толпа может забросать его камнями. Но царь решительно спустился по ступеням и направился к бунтовщикам. За ним следовали охваченные ужасом телохранители, готовые защитить Александра в случае опасности. Невзирая на крики и угрозы, он шел прямо на зачинщиков. В порыве негодования царь размозжил дюжине смутьянов головы, сталкивая их лбами между собой, и бросил подстрекателей своим стражникам, воскликнув:

– Смерть им!

Он повелел казнить их немедленно на крыше дворца. Толпа отхлынула, и воцарилось зловещее молчание. Александр поднялся на ступени.

– Теперь выслушайте меня! – крикнул он.

Голосом, полным гнева, напомнил он мятежникам, кем были они, когда Филипп взял их под свое покровительство, и кем стали ныне.