Читать книгу "Свидетель с копытами - Далия Трускиновская"

На поварне уже замочили на ночь два котла – один с рисом, второй с пшеном, чтобы наутро варить две богатые кутьи, с изюмом и с маком. Наготове стояли горшки с цукатами и с медом. С вечера собирались ставить и опару для блинов. Блины и кутью следовало взять с собой на отпевание, чтобы, освятив, оделить нищих у храма – пусть помолятся за упокой грешной душеньки. И шел тихий, но яростный спор о варке киселя, который тоже должен стоять на поминном столе.

Княгиня знала – нужно чем-то занять себя, чтобы не сидеть в одиночестве. Черное платье было готово, требовался черный чепец без кружева, полностью закрывающий волосы, поверх которого накидывается черная вуаль. Княгиня села шить сама. Устроилась она не в кабинете, а в гостиной, откуда могла видеть в отворенную дверь, как носится дворня.

И вот в этой двери появилась знакомая худенькая фигурка.

– Ну, слава те Господи, вернулась! – воскликнула княгиня. – Письмо от графа не привезла ли?

– Нет, госпожа княгиня, письма не было, – ответила Амалия.

– И на словах ничего про Лизаньку не передал?

– Нет, госпожа княгиня.

– Да что ж это такое?! Уж до Сибири могли бы доскакать за это время и сыскать ее!

Амалия промолчала.

Она все еще не могла опомниться от своего подвига.

Золотая пятирублевая монета сейчас представлялась ей неслыханным сокровищем. Швыряться сокровищами может государыня или хоть княгиня. А бедной приживалке следует зашивать такие вещицы в нижнюю юбку, чтобы другие приживалки не стянули.

По справедливости монета должна была принадлежать ей, Амалии Зингер. Но, видимо, есть что-то выше справедливости…

– Голодна? – спросила княгиня. – По глазам вижу, что голодна. Агаша! Агаша! Вели, чтобы в людской ей стол накрыли! Потом будешь дошивать чепец. А жених? Что жених?

– Жениха больше нет, – и Амалия рассказала про конское свидетельство.

– Тем лучше для тебя. Плакала? – это был суровый вопрос.

– Нет, ваше сиятельство, не плакала.

– А что делала? Просто смотрела, как его уводят?

– Я…

– Ну, что?

– Я дала ему денег.

– Ну конечно, узнику деньги понадобятся, иначе с голоду помрет, – согласилась княгиня. – А так – хоть калач ему сторожа принесут. Много ли дала?

– Пять рублей, ваше сиятельство.

– Пять? Ту золотую монету, что ли? – догадалась княгиня.

– Да…

– И что – из рук в руки?

И тут Амалия не выдержала. Орать в присутствии знатной дамы неприлично, она же всю жизнь старалась соблюдать приличия. Однако более терпеть не могла – расставание навеки с Весселем нелегко ей далось.

– Я бросила ему эти деньги! Под ноги бросила! Пусть он подавится этими деньгами!

Княгиня внезапно расхохоталась. Просто не смогла сдержать торжествующий смех. И прихлопнула себе рот ладошкой.

– Вот теперь ты мне понравилась. Умница! Раньше я милосердие являла, а теперь… Теперь я дам тебе приданое. На хорошее приданое всегда охотники найдутся. Тебе непременно немец нужен? Француз не годится?

– Как будет угодно вашему сиятельству, – резко сказала Амалия.

– Жених есть, сама посватаю. У кузины Прасковьи в Москве жили француз и француженка, муж с женой. Он учил внучек рисованию, французской словесности, на клавикордах, еще на какой-то дудке играть. Она учила рукоделиям. Две дочки у них, она третье дитя носила, да не разродилась. Так что есть вдовец, ростом мал, лет ему куда за сорок. Кузина Прасковья сказывала: человек добрый, богобоязненный, и дочкам мать нужна. А ты все рукоделия знаешь. Я бы ей тебя и уступила.

Амалия вспомнила и кузину, такую же почтенную даму, и француза.

– А он захочет ли? – с большим сомнением спросила немка.

– Ему с тобой не менуэты танцевать. А в постели лежать ты не хуже любой другой особы дамского пола можешь, – ответила княгиня. – Бери чепец, садись к окошку.

Амалия доковыляла до стула, села и принялась было шить, но мысли улетели вдаль. Вот она почти жена, княгиня слов на ветер не бросает. Стоило избавиться от монеты и Весселя – как жизнь переменилась. И, может быть, у нее будет ребенок. Свой ребенок. То, мечтать о чем она себе давно уже запретила.

Какие рубашечки, какие чепчики она приготовит дочке! Какие припасет чулочки и башмачки! Да каждую простынку украсит кружевами и вышивкой, каждую наволочку! Выберет самые сложные, самые изящные буквы для монограммы!..

Перед глазами Амалии уже разворачивался ее любимый вышитый алфавит, в котором готические буквы переплетались с анютиными глазками, задача для настоящей мастерицы. Особенно вышитые гладью тонюсенькой иголочкой крошечные лепестки с нежнейшими переходами тонов. Как сладко будет работать для ребенка…

А княгиня сильно беспокоилась о Лизаньке. Она бы послала верхового с письмецом к графу, но боялась: если начать его тормошить, он вспомнит про лошадиную свадьбу. Алехан не дурак, совсем не дурак! Ему наверняка донесли про девку, которая вертелась вокруг конюхов. А объясняться с ним по этому поводу княгиня вовсе не желала.

На нее свалилось все сразу – дочь скончалась, внучка исчезла… Но она держалась так стойко, как только могла. Ей доводилось хоронить и новорожденного сына, и сына, прожившего чуть менее года. Тогда она была моложе, чувства – сильнее, запас слез – неиссякаем.

И тогда всеми печальными похоронными делами занимались старшие, предоставив ей вволю скорбеть. А теперь старшей была она. Игнатьич отсутствовал, Агафья не все могла решить сама. И вплоть до поминок княгиня была занята.

Проводив последнего гостя, она пошла в кабинет. Все-таки нужно было написать хоть записочку графу Орлову.

Ответ на записочку прибыл вечером. Граф писал, что следы девицы сыскать не удалось. Но написал он это кратко, словно бы впопыхах, и княгиня задумалась: а не местью ли тут благоухает?

То, что граф вроде бы не делает попыток отыскать Фроську, могло означать: он придумал иной способ уязвить княгиню в отместку за несостоявшуюся лошадиную свадьбу. Посягательство на коня ценой в шестьдесят тысяч достойно страшной кары. Что, если внучка – в Острове, в графской опочивальне?

Княгиня желала, чтобы Лизанька попала именно туда, но не таким образом! Любовниц у графа было немало, он им делал богатые подарки, но жениться на любовнице не собирался. И ежели внучка пополнила собой этот список, то рассчитывать на венчание не стоит.

Как быть? Княгиня уже была согласна на скандал и возмещение убытков, лишь бы вернуть внучку без лишнего шума. Она приготовила очень деликатное послание для графа: мол, ежели ваша милость гневаться изволит, то всякое недоразумение можно обсудить и разрешить к общему удовольствию. Граф ответил, что отнюдь не гневается, и просил принять уверения в совершеннейшем к княгине почтении.