Читать книгу "Командир красной армии - Владимир Поселягин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Расскажи о себе, есть родственники в Ленинграде?
— Есть… — неуверенно ответил Владимир.
За десять минут опросив его под удивленным взглядом начштаба, я взмахом руки отпустил моряков и задумчиво откинулся на спинку стула, не реагируя на вопросы Сани.
Рассказ прояснил многое, мы действительно родственники. У нас один прадедушка. То есть это для меня он прадедушка, а для Владимира отец. Мой дед был Владимиру младшим братом.
— Что? — не расслышал я.
— Почему ты Григорьеву представился Мишиным? — прямо спросил Саня.
Врать ему не хотелось, поэтому я чуть помедлив, пояснил:
— Это моя настоящая фамилия. Документы Фролова мне попали случайно. Его убили какие-то урки, потом уже они мне попались в руки. Думаю, эти урки работали на немцев, у них была пачка в тридцать удостоверений командиров РККА и НКВД.
— Зачем сменил фамилию?
— Были причины. Тебе о них знать не надо, целее будешь.
— Это твое решение и… спасибо что сказал правду. Мишин, кстати, тебе кто?
— Похоже, что родственник… Что ты там до этого спрашивал?
— Что? А… когда начнем операцию?
— Через полчаса, ровно в три дня, — сверился я с часами. — С танкистами устойчивая связь?
— Да.
— Сообщи им координаты немцев…
* * *
Ефрейтор Ганс Отто Байер был расстроен. После той бойни, что произошла десять дней назад он и выжившие были отправлены в отдел контрразведки, где их плотно допрашивали. Конечно, бегство с боля боя сильно ударило по личному делу ефрейтора и о земле под Киевом можно забыть, теперь дадут где-нибудь в белорусских болотах. Но то, что другого выбора у них не было, признали даже офицеры Гестапо, проводившие свою проверку.
После пяти дней мытарств получив сообщение, что полк будет заново сформирован в Польше, выжившие было воспряли духом, все-таки подальше от войны, ведь всем известно, что солдаты всегда остаются в своих подразделениях. Однако командир дивизии подложил им свинью, переведя в другой полк. Мечты вернуться в Польшу и повалять на сеновалах всегда согласных прекрасных полек так и остались мечтами.
Первые несколько дней они немного отошли от того чувства поражения что вселился в солдат после бегства от уничтоженной колонны. За день полк проходил до пятидесяти километров в сутки. Несколько раз бывало, что к ним с поднятыми руками выходили целые подразделения русских, даже однажды целая рота с командиром во главе. Ефрейтор тогда с чувством попинал этого лейтенанта хэкая от каждого удара. Потом он лично пристрелил лейтенанта, именно тогда он понял, что пришел в норму, и ругань командира своего взвода слушал с довольным лицом. С те пор он обязательно убивал одного из пленных, находил для этого повод.
Дальше их полк был на острие флангового обхвата одной из армий русских, когда внезапно блестяще проводимая и не раз не подводившая операция дала сбой. Когда колонна приблизилась к мосту, внезапно открыла огонь охрана моста. Среди всей какофонии ефрейтор сразу выделил такие знакомые очереди русских зениток. Когда в борт их грузовика влетел шальной снаряд, разорвав двух сидевших солдат. Ефрейтор первым с отвисшими сзади штанами и опустевшим кишечником покинул кузов и залег на обочине, отползая в поле. Этот ад длился так долго что Байер чуть не сошел с ума глядя как погибают его товарищи. Некоторые падали от настигших их пуль и снарядов, кто заживо сгорал облитый бензином от взорвавшегося топливозаправщика, кого намотали на гусеницы свои же танкисты в дым у ничего не видевшие.
В себя ефрейтор пришел только спустя пару часов когда полк отошел в низину и разослал патрули, убирая с дороги погибших и уничтоженную технику.
Буквально через два часа пришел приказ от командира корпуса, оставить заслон и срочно выдвигаться в другой квадрат, чуть ли не на восемьдесят километров. Командир моторизованного полка оставил у неизвестной реки сильно прореженный русскими батальон майора Байера, однофамильца ефрейтора. Вместо шестисот человек тот насчитывал теперь всего четыреста пятьдесят солдат.
Ефрейтор возблагодарил судьбу, что майор Байер решившись на попытку переправы, выбрал третью роту, а не первую в которой служил ефрейтор и которая понесла самые большие потери. Тогда находясь в прикрытии, он лично наблюдал, как выскочившие на берег две танкетки открыли ураганный огонь по беспомощным солдатам Вермахта находившихся на середине реки или на берегу. Тяжелые крупнокалиберные пули быстро предотвратили переправу, а танкетки газанув, скрылись за складкой местности, уйдя от мести обозленного майора Байера, приказавшего противотанкистам обстрелять тот берег. Две пушки батальона даже не успели повернуть в сторону опасности. Танкетки уже исчезли и больше не появлялись.
Ужас начался после обеда следующего дня, когда батальон полностью пришел в себя и взял под наблюдение противоположный берег, где окопались русские. Внезапно, начался страшный артналет, причем с такой точностью, что стало не по себе. Где-то явно сидел корректировщик. На воздух взлетали палатки, уцелевшая техника батальона, накрыло и минометную батарею, у которой суетились минометчики. Оглушенного ефрейтора Байера откинуло в сторону, поэтому он не слышал как кричали солдаты батальона после того как налет завершился, о русских танках. Только почувствовал, как затряслась земля под руками, стоявшего на карачках, и пытавшегося встать, ефрейтора.
Острый нос БэТэ-5 под бортовым номером «82» ударил ефрейтора по филейной части тела, мощным ударом бросив его вперед. В это время механик-водитель сержант Владиков заметил, что у одной из машин кучкуються немцы, явно собираясь удрать, и повернул туда, краем сознания зафиксировав как танк качнулся, проехав правой гусеницей по худосочному немцу.
— Сейчас прольется чья-то кровь… сейчас-сейчас… — пропел он песенку, услышанную от незнакомого лейтенанта-зенитчика под Ровно. За последнее время эта фраза у них стал что-то вроде талисмана, спасая экипаж от вражеских снарядов и пуль. Поэтому другие члены экипажа не возражали творчеству механика.
В это время бэтэшка врезалась в грузовой Опель, подминая его и стоявшего у заднего борта и не успевших отскочить немцев. Через пару минут бой кончился, и только командир танка под номером «82» бегал вокруг своей машины горестно вздевая руки к небу и показывая понуро стоявшему мехводу на заглохший на немецком грузовике танк с сорванной гусеницей.
В этом бою мы были сторонними наблюдателями. Встав у обгорелых останков моста, я прислушался к грохотанию боя в двух километрах от берега, в невидимой для нас низине. Батареи по просьбе танкистов только что прекратили огонь, выпустив едва ли сорок снарядов. Единственное что сделали моряки Фадеева и несколько групп стрелков — это переправившись на другой берег уничтожить двух ближайших поста, из-за чего я так спокойно и стоял, зная, что моряки и стрелки страхуют на том берегу. Рядом негромко урчали моторами танки Григорьева.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Командир красной армии - Владимир Поселягин», после закрытия браузера.