Читать книгу "Коготь и цепь - Анастасия Машевская"

Алай счел нужным не ставить дочь в известность, что по его приказу головорезы Змея разоряют церкви уже не первый месяц.

– Неужели?

Джайя глядела на всегда сухого, как бумага, отца и боялась поверить тому, что он говорил.

– Джайя, я никогда не верил в Бога. И в какого еще Бога? Скахиры поклоняются коню и траве, саддары – горе Куват, архонцы молятся Праматери, Яс и Бледные острова – Иллане и Владыке вод, мы молимся Христу, мирасийцы и ласбарнцы – вовсе чудовщным идолам.

Джайя всматривалась в лицо отца и не узнавала его. Мир в глазах начал переворачиваться вверх дном. Привычные цвета и запахи будто одномоментно изменились, и подозрение, страшнее всех в жизни, червем закралось в девичью душу. Отец, похоже, не намеревался продолжать. Можно попробовать, осмелилась Джайя.

– Могу я спросить?

– Вы можете все, – твердо отозвался Алай. – В том числе сесть, – жестом пригласил дочь к одному из стульев по обратную сторону стола.

– Если вера в Христа никогда не была для вас чем-то важным, почему вы напали на аданийцев? Вы же сами говорили мне, что все дело в том, что Тидан отказал в требовании крестить свою дочь, после чего и вовсе разграбил церкви в наших южных землях! Вы ведь…

Прозрение стоило царевне почти всей выдержки. Она замолчала, чтобы не сорваться на крик. Алай видел смятение дочери и все-таки увиливать не стал.

– Мне нужен был повод начать войну, и я его получил.

– Начать… войну? – Краем сознания Джайя пожалела, что села за стол отца: так был бы шанс попросту выбежать из палаты, а потом сказаться больной. Или упасть в обморок, чтобы не слышать слов Алая. А сейчас она могла разве что зажать уши, но где же такое видано?

– Ради бога, государь, зачем? – шепнула совсем тихо.

– Чтобы вернуть свое. Тидан ни за что не отдал бы южные рудники добровольно.

– Руд… ни-ки… – Глаза Джайи сделались почти стеклянными.

– Не только рудники, – пояснил отец. – Все северные земли и воды Адани, от Кадеша до Шубры, включая богатый Антейн, испокон веков принадлежали горцам. Наши деды правили там еще во времена, когда Салины были всего лишь мятежными князьями. Когда-то они отделились от Ласбарна и двинулись на юго-восток. Встав под Антейном, аданийцы спросили нас, можно ли им, беженцам от гнета Ласбарнской империи, занять приграничье Орса. Они умоляли о милости и клялись в ненападении на наши земли, богов и обычаи. Далхоры дали добро. Первые Салины были верны слову, но потомки их не знали ни чести, ни совести. Они провозгласили себя царями, по примеру Орса, и штурмом отняли часть владений. А ведь это Талау Далхор воздвиг красную крепость Мермнады; это Манат Далхор из младшей ветви нашего дома заложил первый камень в городской стене Кадеша; это Рат Талхур, твой предок, возвел земляной вал Аштам, на месте которого с годами выросла крепость Шубры, – жестко закончил царь.

– Крепость… Шубры? – бессмысленно повторила царевна. Так Замман умер за крепость Шубры? За земляной вал Аштам? За Мермнаду и Кадеш? За рудники?

ЗА ЧТО, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ОН УМЕР?!

В бессильной злобе на отца, Джайя едва сдерживалась, кусая губы, чтобы не закатить истерику.

Алай, наблюдая перемену дочери, с мрачным удовольствием подмечал, что вот теперь все стало на свои места: в глазах Джайи больше нет ни почтения, ни благодарности. Одна только ненависть и злоба. Правильно. В конце концов, как отец он не дал ей ничего. Пусть и любил ее трижды сильнее других детей. Пусть и жалел, что она родилась не первой и к тому же не мужчиной.

Все правильно.

Теперь она будет ненавидеть его еще сильнее. И тогда легче покинет родной край. А в Ясе у женщины совсем другой статус, нежели в Орсе. Достаточно взглянуть на нахальную таншу Яввуз. В Ясе у Джайи может появиться еще один шанс.

– Могу я уйти? – дрожащим голосом спросила царевна, стараясь не поднимать на отца чернильных глаз. – Мне следует начать приготовления к отъезду.

– Разумеется. Только воздержитесь от наблюдений за Змеем. Это не приведет к добру.

– Хорошо, государь.

Джайя вышла, с трудом сдерживая поспешность и неистовое желание хлопнуть дверью так, чтобы дорогущие цветные стекла в окнах кабинета отца обрушились тысячей осколков ему на голову. Так же, как царь расколотил вдребезги ее недолгую несчастливую жизнь.

Отдышавшись, Джайя направилась к себе, торопливо перебирая ногами и порой смаргивая влагу в уголках глаз. А когда за спиной закрылась дверь собственной спальни, заскулила жалобно, попискивая и размазывая по лицу ручьем побежавшие слезы.

– Вам понятна задача? – спросил Алай Змея, после того как вкратце напомнил требования Гвендиор для союза с Орсом.

– Ничего сложного, кажется, – ехидно усмехнулся Гор, поджав краешек рта.

– У вас есть нужный человек?

– У меня? – Гор театрально возвел брови и ткнул себя пальцем в грудь. – Нет, что вы. Я скромный служащий. – И вдруг посерьезнел. – А вот у вас – есть, – веско закончил он.

Алай посмотрел на него с изумлением, но уточнять не стал. Другого варианта все равно не придумать.

С тех пор как уехала Танира, Таммуз почти все время пребывал в одиночестве, если не считать соглядатаев царя Тидана. Те держались поодаль, но сопровождали всюду. Вот и сейчас шествовали следом за орсовцем по рынку Шамши-Аддада. Узкие, битком набитые улочки напоминали муравейник. Торговцы и торговки хвалили товар: мирасийские шелка, сахосскую парчу, изящные украшения и ткани из Архона, сочные ягоды с югов, кинжалы из черной ясовской стали, сапожки из змеиной кожи, сладкие финики из местных садов, сласти и всякую прочую разность. Аданийцы в рядах толкались, ругались, спорили, смеялись, ожидали товара, грозили воришкам и в целом гудели, как улей.

Таммуз шел вдоль прилавков с клинками, зная, что ему не позволят купить здесь ничего. Мысленно выругавшись, царевич свернул в соседний ряд, потом еще и еще, вышел на ряды со сладостями и специями, а затем – к торговцам золотом и камнями. Приобрел изящной работы ожерелье с аметистами, не думая ни минуты: у Тамины были глаза матери – светло-серые, немного дымчатые, но у Таниры другие – с легким просветом сиреневого. Говорили, что она унаследовала их от прабабки по матери, да и все равно было Таммузу, от кого. Аметисты, символ верной любви, подчеркнут их как нельзя лучше – это главное. Нужно поторопиться во дворец Салинов и отослать запоздалый свадебный подарок сестре.

– Твою ж!.. – Таммуз столкнулся с молодым человеком, который торговал финиками и сухофруктами с переносным лотком. – Смотри, куда идешь! – заносчиво бросил царевич.

– Простите, милорд, – извинился тот таким тоном, что стало ясно: быстро от него не отделаться. Сейчас наверняка начнет в качестве извинений пихать ему руки какие-нибудь сласти.

И действительно: торгаш уже свернул большой кулек и насыпал фиников.

– Вот, – протянул моложавый мужчина, – полакомьтесь. Сласти, они, знаете, как девицы в разноцветных нарядах: никогда не знаешь, что внутри, пока не попробуешь.