Читать книгу "Тур Хейердал. Биография. Книга 2. Человек и мир - Рагнар Квам"

Они установили риф и снова отправили парус на мачту. Совсем другое дело! Лодка вновь обрела баланс и взяла курс на юго-запад. Снова путешественники закричали от радости.

И тут они услышали удар, он прозвучал так, «как будто мачта звала на помощь». Порыв ветра в очередной раз ударил в парус и вывернул его. В таком положении рея ударялась снова и снова о мачту, пока не издала треск, пронзивший команду до мозга костей, — треск сломавшегося дерева. Рея, державшая парус, сломалась.

На палубе вновь напомнил о себе черный юмор. «Теперь мы сломали все, что можно сломать. Остался только папирус».

Не прошло еще и двух суток, как «Ра» отбуксировали из гавани Сафи. Еще до того, как солнце успело зайти за горизонт во второй раз, «Ра» подвергся таким испытаниям, которые не выдержали ни лодка, ни команда. Археологическая часть подготовки была хороша. Тур плавал на лодке, приближенной к той, на какой египтяне плавали по Нилу. Морская подготовка, напротив, никуда не годилась. Если помнить о том, что у него не было никаких оснований утверждать, что тростниковые лодки пересекали Атлантику в древние времена, Хейердал неоправданно рисковал.

Сам он так не считал. Его горячая вера в проект и доверие к собственной интуиции были сами по себе достаточными гарантиями. У него, кроме того, развилась любовь к сенсациям. Доходы от книг и фильмов об экспедициях обеспечивали ему хлеб насущный и материальные возможности для дальнейших исследований. За книгу о «Ра» директор издательства «Гильдендаль» выдал ему аванс в 50 тысяч крон, в пересчете на современную валюту — 370 тысяч крон. Публицистикой он тоже занимался, не дожидаясь спуска на берег после завершения путешествия. С борта «Кон-Тики» он посылал практически ежедневные сводки в крупные газеты и агентства новостей, как только встал под парус и наладил радиосвязь. То же самое он хотел сделать и с борта тростниковой лодки. После старта из Сафи газетам в Осло и Нью-Йорке не пришлось долго ждать, пока он смог сообщить о том, что шторм «чуть было не разрушил „Ра“», и об экипаже, боровшемся не на жизнь, а на смерть. В Норвегии он предоставил «Афтенпостен» эксклюзивные права на отрывки из судового журнала. В США шоу руководило агентство Юнайтед Пресс.

В погоне за известностью он не гнушался преувеличениями. В книгах, статьях и интервью, например, плохая погода легко превращалась в слабый или сильный шторм, хотя цифры в судовом журнале свидетельствовали, что это был самое большее бриз или сильный ветер. Но он понимал, что напряжение — это способ удержать интерес публики. Он был мастером по созданию напряжения, и что в таком случае лучше экспедиции, заставляющей обывателя мечтать? Что этот же самый обыватель может сказать: он слишком много на себя берет, его не волновало. Из-за своей гордости он просто-напросто не понимал, как это что-то может пойти не так.

Пока плавание на «Ра» было далеко не идеальным. Только спустя два дня после отплытия ситуацию можно было кратко охарактеризовать так: без реи, без рулевых весел и с парусом на палубе Тур и его товарищи сидели уже не на лодке. Они сидели на дрейфующей связке тростника.

Отправив Тура, Ивонн тут же вернулась в Колла-Микьери. Там она должна была продолжить работу в качестве члена экспедиции на суше. Она была полностью занята ответами на вопросы журналистов, разбором все увеличивающейся почты Тура и бухгалтерией экспедиции. С помощью отчетов радиолюбителей она была в курсе ситуации на «Ра».

Первые сообщения не радовали. Она переживала за них, когда они боролись с течением, ветром и сломанными деревяшками. Только они починили рею и одно из весел, как весло сломалось снова. Неделя ушла на преодоление 300 морских миль от Сафи до мыса Джуби — путешествие, по расстоянию равноценное пересечению Северного моря. Без необходимого умения маневрировать «Ра» смог успешно пройти мимо мыса лишь «на расстоянии пушечного выстрела».

Теперь содержание сообщений стало веселее. Они попали в течение, которое принесет их в дугу, обходящую Канарские острова, и на юго-запад к Островам Зеленого Мыса, где начнется, собственно, пересечение самого Атлантического океана.

Подул пассат, море успокоилось, и мачта уже не подвергалась такой нагрузке. Между делом они научились управляться с рулевыми веслами, и с попутным ветром началось преодоление дистанции. В удачные дни они шли со средней скоростью 2–3 узла, что каждый день приближало их к цели почти на сто километров. Казалось, что самое худшее для экспедиции позади.

Но было еще кое-что, что беспокоило Ивонн и с чем она должна была разобраться. Она видела, как огорчился Тур, что сыновья не ответили на телеграмму, посланную им по поводу смерти Лив; и почему они так поступили?

Она была в Колла-Микьери, когда узнала о Лив, и тут же написала Туру в Каир: «Ужасно жалко Лив, бедняжка. Я так расстроилась, это никак не идет у меня из головы. Двое маленьких детей, таких как Мариан и Беттина, а еще двое мальчиков, которые никогда не повзрослеют. Хорошо хоть, что ей довелось испытать счастье в эти годы (вместе с Пебблом)…»

Ивонн делала все, что могла, чтобы стать для Тура-младшего и Бамсе хорошей мачехой, особенно когда Лив переехала в США. Она следила за их развитием, и если требовалась помощь, всегда была готова оказать ее. Ивонн видела, что Тур строже относится к сыновьям, чем к дочерям, и старалась создать равновесие. Она пыталась также следить за тем, чтобы он не предпочитал дочерей сыновьям.

Мальчики, со своей стороны, ценили Ивонн, и постепенно, по мере того как они знакомились с ней ближе, по-настоящему ее полюбили. Если требовалось, они вставали на ее сторону, когда отношения с Туром испортились.

Ивонн очень хотела послать мальчикам несколько слов после смерти Лив. Но, расстроенная известием, она не знала, как ей правильнее выразить себя. Кроме того, она была по уши занята работой для Тура и экспедиции. Только после того, как она вернулась домой из Сафи, она смогла сесть и написать. Туру-младшему она писала: «Хотя я никогда это не показывала, я очень любила Лив. […] Я восхищалась всегда ее мужеством и ее исключительными личными качествами и шармом. Я знаю, что она значила для тебя и Бамсе и как одиноко вы себя должны сейчас чувствовать, несмотря на жен и детей. Я не осмеливаюсь и думать, сколько ей пришлось выстрадать в последнее время, когда она поняла, что ей придется покинуть вас и двоих младших. […] Но помните в любом случае, что я есть и что я всегда сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам обоим».

Братья тяжело восприняли тот факт, что отец не прислал соболезнований в связи со смертью матери. Тур послал телеграмму из Египта, но она так и не пришла

Почему он и Бамсе не ответили на телеграмму, она не спросила.

Через жену одного из друзей Тура она через несколько дней узнала, что телеграмма так и не пришла. Ивонн ничего не понимала. Она точно знала, что ее послали.

Она проверила бумаги из Каира и нашла фотокопию.