Читать книгу "Великий герцог Мекленбурга - Иван Оченков"

– Дочки хоть целы?

Женщина, как видно, не поняв, что ее спрашивают, продолжала рыдать, а вот лежавший трупом старик, к немалому моему удивлению, ответил:

– Чего орешь, дура? Тебя человек спрашивает, а ты голосишь, будто по мертвому.

– Батюшка, ты живой, – пролепетала она, – а я уж думала… на кого ты нас покинул… как же мы без тебя будем…

– Что-то когда замуж за Жидовина своего выскакивала, за меня не больно переживала! А тут гляди – на кого покинул!

– За кого, за кого выскакивала? – заинтересованно переспросил я.

– Известно за кого, за лавочника – Жидовина по прозванию. Купчихой, видишь ли, захотелось ей стать, будто в слободе кузнецов мало было, тьфу! – стал подниматься, не переставая ворчать, непривычно словоохотливый старик.

– А что же ты, старый хрен, мне о том раньше не рассказал?

– А кто ты такой, князь заморский, чтобы я тебе о том рассказывал!

– И то верно… Казимир! Ты где, литвинская твоя морда! Скажи мне, сделай милость, это все как понимать?

Бывший все это время рядом и все слышавший Казимир находился в состоянии крайнего обалдения.

– Ваше высочество, но это совершенно невозможно, – бормотал он, – вы полагаете, это могут быть те самые Жидовины?

– Ну посуди сам, мой дорогой, старик – кузнец, стало быть, жили они в кузнечной слободе. Дочь его была замужем за торговцем по прозванию Жидовин. Старшая дочь ее чернява, а младшая – напротив, отчего-то белокура и примерно шести лет от роду! И зовут ее Маша-Мария-Марьюшка, чтобы меня черти взяли! Так, тихо, раб божий Корнилий, сюда зачем-то нечистая сила несет отца Мелентия, и я вовсе не хочу, чтобы он был в курсе наших дел. Если ты, конечно, не успел разболтать ему все на исповеди.

– Как можно, ваше высочество! – ответил мне бывший лисовчик и, подозвав пару драбантов, организовал эвакуацию старика и его дочери с поля боя.

– И вы здесь, честной отче, – поприветствовал я иеромонаха, – как любезно с вашей стороны навестить меня. Успели соскучиться?

– Я хотел только узнать, все ли благополучно у вас, – отвечал он мне.

– О, благодарю вас, отче, со мною все в порядке. Старик-привратник немного пострадал, а амбары немного сгорели вместе с теремом. Но в основном все в порядке! Кстати, вы не знаете, удалось ли схватить татей, устроивших этот погром?

– Кажется, рейтарам боярина Вельяминова удалось схватить каких-то людей, но я не ведаю, тати ли они.

– Что же, это необходимо выяснить как можно скорее. Знаете что, святой отец, мне совершенно необходима ваша помощь. Я чужестранец в вашей земле, к тому же несколько взвинчен. Сейчас будет допрос, и я боюсь, что я или боярин Вельяминов можем наказать невиновного. Надеюсь, святая церковь в вашем лице поможет нам избежать несправедливости?

С этими словами я подхватил отца Мелентия под руку и буквально поволок его со двора, так что ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Схваченные рейтарами Аникиты шестеро жителей Устюжны стояли на коленях со связанными за спиной руками и в один голос вопили о своей невиновности. Собственно, никаких улик против них не было, за исключением того, что они очень не вовремя пытались покинуть город и делали это очень споро. Оружия при них не нашли, если не считать таковым ножи. У одного, правда, в кушаке оказалось что-то вроде гирьки на бечеве, но времена кругом беспокойные и без кистеня или хотя бы ножа на улицу выходить страшно, так что это не показатель. Я предоставил вести следствие Вельяминову и отцу Мелентию, а сам отошел в сторонку и внимательно наблюдал за происходящим.

– Вы пошто из города бежали, – грозно вопросил у схваченных Аникита, – уж не с места ли татьбы вашей скрыться хотели?

– Не ведаем за собой татьбы или какого иного греха! – хором, как по написанному, заявили в ответ кандидаты на дыбу.

– А за какой надобностью бежали? – почти ласково вопросил иеромонах.

На физиономиях схваченных отразились происходящие внутри мыслительные процессы, и наконец, очевидно, самый сообразительный выдал:

– Лыка надрать, лапти-то совсем прохудились!

К слову сказать, лапти у сказавшего это были действительно нехороши, чем, очевидно, и натолкнули своего обладателя на мысль. Однако отговорка эта совершенно не устроила отца Мелентия, и он из доброго следователя мгновенно переквалифицировался в злого.

– Да где же это видано, чтобы лыко на лапти поздней осенью драли, – воскликнул он своим трубным голосом. – Всякому разумному человеку известно, что делается это по весне! Зачем же ты, шиш лесной, лжешь отцу своему духовному столь премерзко или Бога совсем не боишься?

Мужик в драных лаптях сконфуженно замолчал, а иеромонах продолжил допрос.

– Тебя, чадо, за каким нечистым за околицу понесло? – спросил он молодого парня рядом.

Тот, шмыгнув носом, покосился на посох в руках допрашивающего и жалобно промямлил:

– По ягоды пошел…

– А где твой туес? – Голос отца Мелентия вновь стал вкрадчивым.

– Потерял, – почти заплакал парнишка.

– Точно, был у него туес, – вступился за плачущего Аникита, – как увидал нас, перепугался да и обронил. Видать, не врет, да и мал он для татьбы!

– Туес, может, и был, – не согласился с Вельяминовым иеромонах, – а пошто он его скинул, может, там награбленное было и отрок сей хотел от уличающего избавиться?

Тем временем ко мне протиснулся Казимир и показал измазанный землей рогожный сверток.

– Ваше высочество, вот что в канаве нашлось. Весьма искусно спрятано было, вроде и на виду и, если не приглядываться, ни в жизнь не заметишь.

Когда развернули рогожу, перед нами предстало довольно изрядное ружье-самопал с пороховницей и прочими принадлежностями. Очевидно, когда поднялась тревога, один из налетчиков поспешил избавиться от оружия, с тем чтобы при удаче оно не пропало. Хозяйственный тать, однако! Из ствола пахло сгоревшим порохом – как видно, злоумышленник стрелял. Калибр ружья был довольно крупным, так что отдача, по моим прикидкам, тоже немаленькая.

– Молодец, хвалю! – громко заявил я бывшему лисовчику и добавил чуть тише: – А девочку нашел?

– Нашел и уже отослал из города с четырьмя драбантами, будут нас за околицей ждать.

– Полагаешь, нам пора?

– Это уж какая будет ваша воля, а только того и гляди пан Струсь капитулирует со всем гарнизоном и московиты начнут собор собирать. Еще, чего доброго, царя без участия вашего высочества выберут.

– И то верно!

Между тем место, где происходило действо, стали окружать местные жители. Причем смотрели они на происходящее без всякой приязни. Когда наконец к месту событий подтянулся местный староста, некоторые уже недвусмысленно выкрикивали угрозы в наш адрес, а иные выламывали колья из ближайших изгородей. Староста, подталкиваемый своими согражданами, вышел вперед и, степенно поклонившись нам, громко спросил: