Читать книгу "На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - Константин Деревянко"

…После короткой остановки в Стародеревянковской и беседы со стариками-казаками, воевавшими в Первую мировую войну, по пути проехали через Новодеревянковскую. Она поставлена уже в XIX веке и заселена переселенными крестьянами, зачисленными в казаки, и молодой порослью, отпочковавшейся от Старой, – тут и хаты чуть другие и говор немножко иной. Дальше мы проследовали в Ейск через Староминскую и Старощербиновскую станицы образца 1793 года с запорожскими именами. Неважные их земли, это не то что у Кубани – жирные черноземы в Пашковской, Васюринской и Усть-Лабинской станиц, – здесь, в Приазовье, много солонцов, солончаков, нуждавшихся в гипсовании почвы для повышения урожайности. Но зато какие здесь просторы, неоглядные были пастбища и сенокосы. Здешние жители не жаловались на судьбу еще и потому, что рядом Азовское море, а в нем много рыбы, особенно вкусного осетра – им лакомились сами и возили продавать в Екатеринодар…

Через день, переправившись через море и побеседовав в Мариуполе со старморначем, я был в Бердянске, где меня встречал старший морской начальник капитан 3-го ранга Ф.В Тетюркин, мой сослуживец по штабу флота.

Начальником штаба базы был назначен участник обороны Одессы, командовавший тогда дивизионом тральщиков, капитан 2-го ранга В.А. Иосса, начальником политотдела – капитан 2-го ранга Н.Ф. Крыкин, начальником тыла – подполковник Н.Н. Суховаров. Они быстро сформировали все органы управления базы, и мы дружно заработали, готовясь к активным боевым действиям. До сих пор вспоминаю своих ближайших помощников добрым словом и храню к ним теплые чувства за усердие по службе.

Командующий флотилией Горшков прислал в состав базы зенитный артдивизион, под командованием майора Н.М. Шило, для прикрытия Бердянска с воздуха, соединение береговой артиллерии, под командованием подполковника Ю.И. Неймарка, которое имело девять подвижных батарей для береговой обороны; прибыл также 384-й батальон морской пехоты майора Ф.И. Котанова. А фронт выделил зенитный артполк для усиления нашей ПВО.

Южный фронт, вскоре переименованный в 4-й Украинский фронт, своими войсками занял боевые позиции для штурма вражеских укреплений на севере Крыма – на Перекопском валу и на Сиваше, – взяв под охрану и наблюдение морское побережье к востоку и западу от Крыма. В полосе действий фронта находилось только одно флотское соединение – Бердянская база. Она имела большую протяженность по берегу: все северное побережье Азовского моря и часть Черного, от Ростова до Геническа и от Перекопа до Скадовска, Тендровской и Кинбурнской косы. Мне приказано создать прочную оборону северного побережья Черного моря от Хорлы до Кинбурна. И я направил туда под командованием Неймарка подвижную морскую артиллерию и морскую пехоту. И выехал в этот район сам, чтобы согласовать в штабе фронта и на местах с частями фронта вопросы обороны побережья, обратив особое внимание на оборону Скадовска. На всех десантноопасных участках и у крупных населенных пунктов – Хорлы, Скадовск, на Тендре, Кинбурнской косе, южном побережье Днепро-Бугского лимана – были установлены морские батареи. До сформирования и прибытия сюда, в Скадовск, управления Очаковской базы, здесь старшим флотским начальником стал подполковник Ю.И. Неймарк. А я возвратился в Бердянск. И вскоре получил горестное сообщение о тяжелейшей утрате, понесенной Черноморским флотом.

Погибло сразу три новых корабля: лидер «Харьков», эсминцы «Беспощадный» и «Способный». Корабли погибли при очередном набеге для обстрела портов Крыма, занятых противником, – во время отхода от крымского берега они были утоплены пикировочной авиацией.

Черноморская эскадра была наиболее активным, динамичным и результативным соединением флота, не было дня, чтобы какие-то ее корабли не были в движении, в боях и походах, она провела десятки самостоятельных и совместных с армией операций и блестяще решала свои задачи. Но наименее удачными у нее проходили набеговые действия на порты и коммуникации противника, тут ее постоянно подстерегала грозная опасность, ее корабли часто находились на грани безрасчетного риска, который уже приводил однажды к гибели лидера, дважды – к тяжелым повреждениям двух новых крейсеров. Роковой исход давно назревал. Действия личного состава эскадры были безукоризненными. Основной недостаток набегов состоял не столько в исполнении, сколько в постановке задач и в боевом обеспечении набегов. Она повинна в отсутствии точных последних данных о силах противника, угрожающих нашим кораблям, не было данных о вражеских минных заграждениях, характере морских коммуникаций противника, какие и сколько кораблей противника базируется в Феодосии и Ялте и нужно ли, рискуя, посылать туда наши корабли для ударов по призрачным целям. Достаточно сказать, что набег в последние дни сентября оказался полностью безрезультатным.

Не было полностью и до конца вскрыто сосредоточение пикировщиков на крымских аэродромах в начале октября 43-го – доложи начальник разведки комфлоту и наштафлоту о них, и корабли не были бы посланы на погибель. Я всегда придерживался мнения, что наш начальник разведки не на месте. Набег не был обеспечен и подкреплен предварительным ударом нашей авиации по крымским аэродромам противника, совершенно недостаточным было прикрытие нашей авиацией своих кораблей в море, при отходе от Крыма, с рассвета 6 октября и особенно в течение всего дня, когда пятью волнами, с разрывами в три часа пикировщики противника наносили удары по нашим кораблям. Штабы флота и эскадры допустили ошибку в выборе времени артобстрела портов Ялта и Феодосия – на рассвете, когда мы потеряли лидер «Москва». Корабли начали отходить после рассвета и попали под дневные удары авиации. Допустил ошибки и командир соединения кораблей. Набег, как и положено, строился на принципе внезапности, значит, скрытности. Но на переходе к Крыму самолеты-разведчики обнаружили наши корабли и в течение двух часов освещали осветительными бомбами. Операция была раскрыта, и даже определено направление движения кораблей. Надо было считать, что противник изготовит все силы и средства для нанесения ударов по нашим кораблям – не допустит обстрела своих кораблей в портах и в море, вышлет свои торпедные катера для ночных атак, приведет береговую артиллерию в готовность для немедленного открытия огня, а к рассвету подготовит и авиацию. Уже это непрерывное висение разведсамолетов над нашими кораблями давало право командиру соединения прервать набег и возвратиться. Что и надо было ожидать: произошло столкновение с торпедными катерами, береговые батареи открыли огонь по кораблям, пришлось отказаться от обстрела Феодосийского порта. Только лидер успел обстрелять Ялтинский порт, но подвергся обстрелу батарей. Отход начался с восходом солнца и нефорсированными ходами – сказалась недооценка вражеской авиации. Занялись пленением и спасением вражеских летчиков со сбитого самолета – произошла новая задержка. Для меня остается спорным обвинение командира соединения в попытке спасти первый подбитый корабль и на буксире привести в Туапсе; из-за задержки были утоплены все.

Он надеялся, что наши самолеты его прикроют надежно. Не знаю, как я действовал бы в этом случае – жалко было расставаться с лидером. Есть некоторое оправдание и тому, что командир не прервал набег и не вернулся – на нашу психику сильно давил девиз: ни шагу назад. Хотя законы войны оправдывают это. Они оправдывают и затопление подбитого корабля, во спасение остальных. Много было всяких толков. Но это все после случившегося, когда все становятся умными и все становится ясным.