Читать книгу "Большая книга ужасов. Коллекция кошмаров - Екатерина Неволина"

И здесь надо отметить интересное обстоятельство. На обратном пути Димка сбился с дороги. Первый раз в жизни сбился и блуждал по лесу. То есть, конечно, не бродил, а бегал, стараясь выбраться на дорогу. Когда отец пытался добиться, почему это произошло в солнечный день, Димка объяснял, что не знает, солнце исчезло, он потерял направление и выбрался с трудом. До дома он добрался почти к полудню, и Поли там, конечно же, не было.

Димка побежал обратно.

К этому моменту отец успел обыскать участок леса между дорогой, рекой и Козьей Речкой и почти плакал. Потому что найти дочку не удалось.

Козья Речка в тот год была маловодна и медленна, прадед и дед поднялись по течению до того места, где ручей пересекался с дорогой, и не нашли ничего. Полина исчезла.

Прадед не знал, что делать. И не знал, что думать, он был растерян и перепуган. Дед предложил продолжить поиски, но прадед сказал, что надо действовать по-другому. Они направились в поселок. В Октябрьском жил старый охотник, у него было две лайки. На охоту он не ходил, просто любил снаряжать патроны, ну и собак тоже по привычке держал. Они вернулись к реке вместе с охотником и собаками.

Собаки не взяли след. Если сказать точнее, они просто отказались искать. Более того, они сорвались с поводков и убежали, что выглядело странно, поскольку собаки были рабочие, а одна из них, старая лайка, в свое время ходила на медведя. Охотник был удивлен, но сколько он ни свистел, сколько ни старался подозвать собак, все было бесполезно.

Они стали искать втроем, прочесывая лес уже по квадратам.

И снова ничего. Вернее, почти ничего. Старый охотник недалеко от места, где лежала корзинка, обнаружил некоторые следы. Правда, он так и не смог определить, какие именно, какому именно животному они принадлежали.

Мох оказался примят. Жаркое лето, мох сухой, и этот сухой мох оказался слегка подломлен, точно по нему прокатился огромный мешок. Кроме того, охотник заметил еще кое-что необычное. В частности, на одной из сосен он обнаружил некие задиры. Старик не поленился и, несмотря на преклонный возраст, взобрался на дерево и рассмотрел порезы внимательнее. Довольно глубокие и абсолютно свежие, выполненные как бы смолорезом, но не обычным, а шестипалым, причем порезы глубокие и узкие и какие-то аккуратные, смолорезом так не продрать. И свежие, на них едва успела выступить смола.

Они были сделаны на высоте почти трех метров.

Установить, чьи эти следы, не удалось, да на них и не обратили внимания, никто не связал эти порезы с исчезновением девочки, только охотник долго морщился, но так ничего толком и не сказал.

Тогда прадед снова вернулся в Октябрьское и связался с властями.

Масштабную поисковую операцию организовать не удалось, потому что на севере области горели торфяники и основные силы пожарных, лесников и солдат внутренних войск были задействованы там. Получилось собрать только пятерых рабочих с узкоколейки, нескольких из лесхоза и участкового. Был определен сектор поиска, и в течение четырех дней команда прочесывала лесной массив, вплоть до болот на севере.

На пятый день из области добрались водолазы, которые обследовали дно реки в районе происшествия. Они, разумеется, ничего не нашли, хотя и сказали, что поиск в реке с таким сильным течением результата обычно не приносит.

Открыли уголовное дело, которое, однако, не закончилось ничем.

Через неделю старый охотник, который участвовал в поисках с самого начала, организовал облаву. Ему удалось собрать около десяти других охотников, и они устроили облаву, которая ни к чему не привела. Не было поднято ни одного хищного зверя, ни волка, ни медведя, ни даже кабана. Лес был пуст. Звери исчезли, причем как-то радикально, не осталось даже мышей и птиц.

Разумеется, найти никаких следов Полины не удалось.

Я читал это и чувствовал, как у меня по спине ползут самые настоящие мурашки. Вообще-то у меня мурашки случаются чрезвычайно редко, пару раз, может, всего. А здесь я ощущал вполне ощутимые мурашки. Во-первых, потому, что это происходило с моей семьей. Пусть и когда-то давно, но все равно я ощущал понятную причастность. А во-вторых…

Во-вторых, я почему-то чувствовал, что история эта живая. Не знаю, несмотря на то что прошло уже много-много лет, но от нее мне делалось не по себе.

Так вот, дальше. Охотники устроили облаву, но лес был пуст, звери исчезли, и птицы тоже, кажется, исчезли, во всяком случае молчали, попрятались и затихли, а может, ушли – понять было трудно.

Прадед, само собой, не собирался успокаиваться. Он продолжал искать сам, в одиночку прочесывая раз за разом этот кусок леса, и так продолжалось до осени. Наша прабабушка, сначала поощрявшая поиски, постепенно от них устала, однако прадед и не думал останавливаться. Каждое утро он закидывал на плечо ружье, заряженное жаканами, и уходил в лес. Каждое утро.

Его скоро уволили с работы, и жил он теперь только тем, что находил в своих скитаниях по лесу – грибы, ягоды, целебные травы. Иногда он уходил в лес на несколько дней, не возвращаясь домой даже в дождь и заморозки. Прабабушке было тяжело оставаться в Октябрьском, и она уехала в город. А прадед остался.

Постепенно он перестал рассматривать версию дикого животного. И в то, что Поля заблудилась и умудрилась уйти куда-то далеко, он тоже не верил. В силу того, что участок леса, где пропала Поля, был со всех сторон так или иначе ограничен. Леспромхозовской дорогой, узкоколейкой, рекой и ручьем. Фактически, толком здесь заблудиться негде. Именно поэтому прадед начал подозревать, что происшествие не было несчастным случаем, а было настоящим преступлением. В исчезновении он начал видеть определенный злой умысел.

Он сделался раздражителен. Жители Октябрьского, которых он стал подозревать в причастности к случившемуся, его не любили и частенько жаловались на него участковому. Сам прадед тоже регулярно посещал отделение милиции, где писал заявления на своих односельчан, которые, по его уверению, воровали у него капусту и инструменты.

Он зарос бородой, и одичал, и почти ни с кем не разговаривал. Он бродил по Октябрьскому и окрестностям, бормоча что-то невнятное и ругаясь со всеми встречными, а на некоторых кидаясь даже с палкой. Закончилось это для прадеда не очень хорошо. В один из дней он пришел к дому одного из жителей Октябрьского, выбил в нем окна и гонялся по огороду за хозяином. С топором. Прадеда удалось скрутить, после чего его отправили в сумасшедший дом, в котором он лечился почти всю зиму.

Вернулся в Октябрьский он в тихом состоянии и остаток зимы и весну почти безвылазно просидел в своем доме. Односельчане опасались к нему приближаться, а общаться перестали совсем. За прадедом прочно закрепилась репутация ненормального. Когда наступило лето, он снова отправился в лес, искать, и возвращался в поселок только для того, чтобы купить продукты. Он искал.

Он искал каждое лето. Каждую весну. И до каждого первого снега. Он ночевал на берегу реки, он даже жил там, пытаясь понять, пытаясь услышать.