Читать книгу "Страница номер шесть. Член общества, или Голодное время. Грачи улетели - Сергей Носов"

* * *

Городок слабо люминесцировал. Но для того чтобы звезды над головой зря не смущали души волшебной россыпью, света под ногами и на уровне глаз было достаточно. Ничего нигде не случалось, кроме источения света, а значит, нечему было, кроме источения света, нарушать тишину, но свет источался бесшумно, что лишь в такой тишине и возможно заметить, если, конечно, не замечать звуков собственного вторжения. Между тем подошвы шаркали и колеса тележек скрипели, да так, что, если бы кто не спал, могло бы причудиться прямо-таки нашествие неизвестно кого, а поскольку в городе спали все, то и причудиться такое смогло кому известно – одному из неприкаянной троицы, Щукину, чье восприятие этой ночью обострилось донельзя. Дядя Тепа ни о чем подобном не думал – задавая темп ходьбы, он предвкушал скорое возвращение. Чибирев же был так сильно измотан, что с линейным пространством боролся методом подсчета шагов. Расстояние, впрочем, сносное; он и до пятисот не дошел, когда дошли до как бы парка.

Парк не парк, сад не сад, а снег – белел, в остальном здесь было темнее, чем на улицах города, – стало быть, звездам ярче светить, но – сквозь ветви деревьев. За деревьями ютились одноэтажные домики, это колония азюлянтов – как Дядя Тепа.

Шепотом велел говорить Дядя Тепа, кроме него, и не говорил никто. Слушали.

Возня с ключами сопровождалась инструкциями: не шуметь, не светиться, никому ни о чем ни гугу, даже если спросят на чистом русском (кое-кто им владеет). Оказывается, Дядя Тепа не имеет права отлучаться на расстояние более тридцати километров и поселять у себя жильцов – во всяком случае, без специального разрешения. Здешний староста, сам в прошлом наш, в курсе тепинских похождений, но лучше не злоупотреблять доверием.

– Туалет, ванная, – показывал двери в прихожей. – Тут сосед, беженец из Боснии, с родней. А это – мое.

Открыл.

Разгрузились.

Грохнулись на ложепосадочную мебель – отнесем к ней полутораспальную кровать и раскладной диван.

Был стул еще. Один.

Щукин выразил общую мысль:

– Уф-ф-ф-ф...

– Видите, – сказал Дядя Тепа, – я не бомж.

Самоучитель немецкого лежал под столом.

На стене висели расписание поездов и голая баба.

– Тебе не надоели общежития?

– Нет, это другое...

Чибирев прошелся по комнате.

В холодильнике обнаружилась пустота.

– Можно? – Он открыл шкаф. – О, да у тебя даже вешалки есть!

По правде говоря, он ожидал увидеть в шкафу пустые бутылки. Ошибся. На полке стояла банка с маринованными устрицами. Открытая, не полная. Маринованные устрицы еще не импортировались в Россию. Чибирев банку взял, поднес к носу.

– А ты не перепутал шкаф с холодильником?

– Черт! – воодушевился Дядя Тепа. – Помню ведь, были!

Со своей стороны Чибирев тоже помнил об устрицах. Когда Дядя Тепа звонил ему в Петербург из Германии, он непременно вставлял в разговор о каких-то загадочных устрицах, будто ест их едва ли не каждый день, так в Германии хорошо. Заманивал.

– Вот какие они, – сказал Чибирев. – Не свежие.

– Сам ты несвежий!

– Я сказал не «несвежие», а «не свежие». В смысле маринованные. Я ведь думал, что свежие ешь.

– Свежие... не свежие!.. Какая разница!.. Можно подумать, ты маринованные ел!

Устрицы выворотили на тарелку. Ели руками. Дядя Тепа расхваливал продукт. Спрашивал, где еще такое попробуют.

Большую часть своей доли он щедро предложил гостям, поделив ее надвое.

Щукин и Чибирев воздержались от прямых оценок.

Дядя Тепа резюмировал сам:

– На редкость сытная пища.

Прозвучало внушительно, но недостаточно для того, чтобы потушить голодный блеск в глазах гостей – аппетит приходит во время еды; Дядя Тепа счел нужным добавить:

– Обед уже скоро. Привезут в полдень, в двенадцать, поделим на троих. Надо бы выспаться до обеда.

Распределение спальных мест – двух на троих – сопровождалось шуточками известного рода. Гости легко объединились против хозяина комнаты (а также полутораспальной кровати), назначив его объектом насмешек. А не сменил ли ты, друг, ориентацию здесь? А не для конспирации ли ты голую бабу на стену повесил? Дядя Тепа вяло отбрехивался. Голую бабу повесил вовсе не он, а прошлый хозяин этих пенат, временный, правда, хозяин – азюлянт с Украины. Ах, с Украины? («Из Украины» еще не вводили как норму.) Ах, даже не ты?.. И т. д. И т. п.

В конечном итоге Щукин и Чибирев, обнаружившие себя воинствующими гетеросексуалистами, улеглись вдвоем на диване – валетом, а Дяде Тепе, чью ориентацию признали неопределенной, оставили его законное ложе.

Чибирев мгновенно уснул, еще при свете.

Щукина, как свет погасили, потянуло на продолжение темы.

– Нет, правда, у тебя есть тут подруга?

– В общем, не очень так чтобы есть.

– Ну а как же ты тогда, или что?

– Как. Никак. В публичном доме мне не понравилось. Был.

– Дорого?

– Не в том дело. Она имитирует оргазм. А я вижу.

– И хочешь крикнуть «не верю»?

– Мне не нравится. Я ведь плачу... А она... мне спектакль...

– А ты хотел бы, чтобы бесплатно спектакль?.. На халяву?

В животе спящего Чибирева зашумели перевариваемые устрицы.

Дядя Тепа заговорил о немках. В чем их проблема? В отсутствии мужиков. То же самое, что и в России: где мужики настоящие? В России настоящие мужики мочат друг друга или сваливают за кордон. Здесь никто никого не мочит, здесь и так все словно моченые. Пьют пиво и таращатся в ящик. Вот и все мужики. А женщины здесь социально активные, им трахаться хочется, им хочется полноты бытия. У них глаза голодные. Поэтому когда сюда приезжает мужик-эмигрант, он партнершу найдет. Да его самого, кому надо, найдут. А вот одинокая женщина сюда приедет и будет здесь бесполезна, еще бесполезнее, чем у себя на родине.

– Честно говоря, – сказал Щукин, – я думал, наоборот. Спрос как раз на женщин на наших...

– Так ведь речь не о борделях, а о чувствах человеческих, сильных...

– Но ты ее еще не нашел...

– Возможно, тот самый случай, когда нашла меня она.

– Да? Все-таки так, значит? Что же ты мне голову морочишь? Ну, рассказывай.

– Она заканчивает университет в этом году. Будет искусствоведом. Знает русский. Интересуется современным искусством. Россией...

– Где же она тебя такого нашла?

– А на рынке. Видела, как я мухобойки продаю.

– Чем же ты ее пленил, извини?

– Она сказала, что я, по сути, художник.