Читать книгу "Вилы - Алексей Иванов"

Черемисами русские называли марийцев – волжских финно-угров. На левом берегу Волги жили луговые черемисы, на правом – горные. Тех и других кормили промыслы леса. Черемисы не поменяли таинственных богов своих чащ на Христа пахарей или Аллаха скотоводов. Пашни у черемисов были небольшие, а потому их народ не окрестьянился и не смешался с другими земледельческими народами.

Тихие и причудливые черемисские княжества мирно платили дань булгарам, потом ордынцам, а потом татарам. Когда Иван Грозный ополчился на Казань, горные черемисы помогли русским ратникам строить крепость Свияжск и постановили, что теперь они – подданные Московской Руси. А луговые черемисы подождали, пока Казань рухнет, и князь Мамич-Бердей вдруг объявил на волжском левобережье собственное лесное государство.

Мамич-Бердей надел доспехи из лосиных рогов, собрал войско, выстроил крепостицу на реке Меше и призвал из степи ногайцев, чтобы помогли отбиться от русских. Ногайцы не пришли, а русские пришли. Их полки разбили по лесам отряды Бердея и сожгли крепость на Меше. Бердея обманом взяли в плен, увезли в Москву и казнили.

Есть два «Пугачёвских дуба»: в национальном парке «Марий Чодра» и в городе Дубовка на Волге. Но почитают лишь дуб в «Марий Чодра». Почему? Потому что волжские казаки из Дубовки были православными, а марийцы-черемисы – язычниками

Луговые черемисы не унялись. Сын Бердея князь Качак снёсся с крымским ханом Девлет Гиреем и сибирским ханом Кучумом, и ханы пообещали поддержку. Но ханы были далеко, а Иван Грозный – близко. Русские снова проутюжили заповедные чащобы марийцев и на берегу Волги, в устье реки Кокшаги, возвели крепость Кокшайск.

Дуб Пугачёва в Национальном парке «Марий Чодра»

Под защитой Кокшайска воеводы начали собирать с инородцев ясак. Луговые черемисы восстали в третий раз. Теперь ими командовал внук Мамич-Бердея князь Джан-Гали, принявший ислам, чтобы задружиться с врагами Москвы. Джан-Гали почти отложил земли луговых черемисов от Руси, но всё же не сдюжил. Русские полки в третий раз прочесали марийскую глухомань. Джан-Гали бежал в Башкирию. Земли луговых черемисов московские воеводы приколотили к Руси на крепкий гвоздь Царёво-Кокшайской крепости, нынешнего города Йошкар-Ола. И марийцы больше не вспоминали о мечте Бердеева рода иметь свою державу. Войны утихли.

К Пугачёву под Казань пришло немало черемисов в войлочных шляпах с полями и в рубахах, подпоясанных длинными полотенцами. Через эти полотенца язычники-марийцы спускали зло из своих душ в землю, как электричество по громоотводам. И вот теперь, отступая по этим лесам, Пугачёв гадал: соберут ли черемисы для него такое же войско, как для Мамич-Бердея? С высоты седла Пугачёв рассматривал бедные деревушки и тощие поля меж осинников и понимал, что черемисы – не сила. Их мало. Им, людям Великого Леса, не понять казачью державу Великой Степи. Черемисы хотят, чтобы от них отцепились попы и помещики, а Москва им не нужна. В марийских лесах к Пугачёву присоединилось лишь пять сотен всадников.

У большого дуба дорога раздваивалась. Направо – на Царёво-Кокшайск, Нижний Новгород и Москву. В Нижнем Новогороде власти уже метались в панике, губернатор закрыл Макарьевскую ярмарку и собирал ополчение для отпора мятежникам. Но у Пугачёва не хватало войска, чтобы атаковать даже небольшой Царёво-Кокшайск, что уж говорить про штурм кремля Нижнего Новгорода. Идти на Москву Емельяну было пока не с кем. И он повернул налево – на Кокшайск и дальше через Волгу: к инородцам за подкреплением.

До XXI века марийцы останутся тихим лесным народом – единственным в Европе народом-язычником. Никому не мешая, шаманы-карды черемисов и сейчас проводят радения в молёбных рощах. И дуб, под которым раздумывал Пугачёв, до сих пор жив и почитаем. Он стоит в национальном парке «Марий Чодра». Кусты вокруг него обвязаны ленточками, но сам дуб – не священное дерево. Он – национальный памятник чужому бунту.

Памятный камень возле Пугачёвского дуба

Народ созидает памятники по своей идентичности. Именем Пугачёва рабочие горных заводов называли горы. Для крестьян «пугачёвскими» становились речки, деревни и урочища. У башкир имя Салавата врастало в скалы и пещеры. А у марийцев, лесных язычников, историческую память хранит удивительный дуб на сказочном Лукоморье.

Герой-разбойник

Вечером 17 июля отряд Пугачёва добрался до города Кокшайск на берегу Волги. Городок этот, по правде говоря, был деревня деревней: от крепости, построенной два века назад, здесь уже ничего не осталось. Власти Кокшайска удрали от Пугачёва, и мятежники всучили мятый Манифест подвернувшемуся отставному солдату Кораблёву. Из храма к Пугачёву выбежал поп с крестом для поцелуя, но Пугачёв молча проехал мимо. Лодок для переправы в Кокшайске тоже не нашлось. Все лодки на Волге порубили правительственные команды, чтобы бунт не переметнулся на правый берег, откуда до Москвы – прямая дорога. Отряд Пугачёва бросился в огромную ночную реку без плавсредств и «опрокинулся за Волгу», уповая на господа.

Пугачёв видел совсем не ту Волгу, к которой привыкли мы. Его Волга была огромной разбойной рекой в полудиком краю, где русские держались поближе к бревенчатым крепостям. Здесь на призывный свист из шумных лесов выходили инородцы с рогатинами, лиходеи с кистенями и разная чащобная нечисть

Кого бог помиловал, те выбрались на высокий крутояр, который сейчас зовут Пугачёвским взвозом. Замёрзшие на стрежне мятежники наскоро отжали портки, влезли на коней и поскакали к ближайшему большому селу Сундырь. Им было уже не до хлеба-соли. Разбив погреба купцов, пугачёвцы выкатили бочки с вином и подожгли церковь: кому пожар, кому погреться. Водка взбодрила. Огонь от храма и солнышко, взошедшее над Государевой горой, высушили одёжу. К Емельяну привели сержанта Чижова и шестерых солдат, которые рубили лодки на Волге, и Пугачёв приказал повесить служивых. Зато он помиловал Сундырь, хотя село не исполнило приказа поставить в войско Петра Фёдорыча 500 крестьян. Бог с ними, другие будут.

Пугачёв решал, куда идти дальше. Можно было двинуться на крупный город Чебоксары. Однако, по слухам, сейчас туда из Казани направлялся Михельсон, думая перехватить разбойников. К тому же год назад по Чебоксарам прокатился пожар, и поживиться там было нечем. И Пугачёв повернул на город Цивильск.

Обелиск в память о Пугачёве близ города Кокшайск

Здесь, на правобережье Волги, были плодородные земли чувашей. Чуваши как народ – дети булгар и марийцев. От булгар они унаследовали земледелие. Орда легко покорила чувашские княжества, а потом дань с чувашей собирала Казань. Когда татары и русские рассорились, чуваши восстали против казанских ханов и приняли подданство московских царей. Это произошло ещё до взятия Казани Грозным.