Читать книгу "Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук"

Марк Аврелий умер через пять лет после Фаустины, 17 марта 180 года, в возрасте пятидесяти восьми лет. Его девятнадцатилетний старший сын Коммод стал первым императором после Домициана, который наследовал своему биологическому отцу. Но его правление подтвердило мнение, упомянутое в панегирике Плиния для Траяна: принцип наследования по крови рискует оставить империю с плохим правителем. 12-летнее правление Коммода из-за его мании величия запомнилось как ночной кошмар, возврат к дурным старым дням Калигулы и Нерона — нелепая кровавая вакханалия, когда император Рима вновь поразил людей серией чудачеств, пытаясь одеждами и поведением подражать древнему герою Геркулесу.

Конец золотой эпохи Римской империи, последовавший с воцарением Коммода за славными днями его предшественников Антонинов, шел рука об руку с возрождением старой теории, рассматривавшей женщин как деструктивный элемент в падении династий. Это было засвидетельствовано обвинением, ссылкой и, в конце концов, казнью сестры Коммода, Луциллы, которая подозревалась в заговоре против него в 182 году, а также его жены, Брутии Криспины, на которой он женился в 178 году: она была предана смерти по обвинению в адюльтере.[691] Коммод привел во дворец Криспины любовницу по имени Марсия, которая повторила подвиги Агриппины Младшей и Домиции, а позднее, как говорят, участвовала в заговоре против мужа и его убийстве.

На протяжении II века были предприняты огромные усилия, чтобы создать лестный образ правящей династии через публичное представление императорских супруг и родственниц и дарование им государственных знаков почтения. Но приход на трон Коммода продемонстрировал, как легко все эти труды и достижения могут быть забыты.

Глава седьмая

ИМПЕРАТРИЦА-ФИЛОСОФ
Юлия Домна и сирийский матриархат[692]

Мать, которая выносила меня, мать, которая выносила меня, помоги! Меня убивают!

Дион Кассий, «История Рима»[693]

Укрытая в тени красивой базилики VII века Сан-Джорджио в Велабро, популярном месте свадеб рядом с римской площадью делла Бокка делла Верита, примостилась маленькая арка. Она датируется 204 годом, ее богато декорированная светло-серая поверхность хорошо сохранилась, и на внутренней нише две рельефные панели несут мраморные изображения правящей римской династии начала III века в процессе жертвоприношения. Справа безмятежная женщина, одетая в вуаль и с диадемой в форме луны стоит рядом с мужем в тоге с капюшоном, его правая рука застыла, делая возлияние на маленький алтарь, заваленный охапкой сосновых веток. Слева на панели арки изображен молодой бородатый сын пары, подражающий действиям отца в религиозном жертвоприношении. Тождественность трех просителей подтверждается надписью: император Септимий Север, его жена Юлия Домна и их сын Каракалла. Это лица новой римской династии, которая поднялась к власти после смерти Коммода и которая правила Римской империей почти всю первую половину III века.

Сегодня арка Аргентариев огорожена для защиты, не позволяя слишком близко рассмотреть богатые деталями сцены. Но для внимательного исследователя может показаться, что неловко согнутая левая рука императрицы Юлии Домны вырезана очень плохо. Рядом с ней правый край панели удивительно пустой, бесплотная голова бренного тела как бы плывет в воздухе над ее плечом. Проследив взгляд Юлии Домны на левую сторону панели арки, можно также разглядеть, что справа от молодого Каракаллы находится зияющий пробел, где поверхность мрамора когда-то была приподнята, а теперь носит следы грубой обработки, будто когда-то тут находились одна или даже больше фигур, затем старательно сбитых.[694]

На деле эти лакуны являются шрамами от яростного уничтожения, произошедшего всего лишь через десяток лет после торжественного снятия покровов с арки. Кто-то прошелся по этой сцене семейного единения со злобным зубилом, и несколько человек на изображении были бесцеремонно уничтожены. Причем трещины в этом фасаде семейного единения были намеренно выставлены напоказ. А ведь для этой семьи, новой на имперской сцене, появившейся на ней довольно случайно, сохранность единства значила больше всего.

Подъем династии Северов, начиная с Септимия Севера и Юлии Домны, — одна из замечательнейших глав в истории Римской империи. Зачинатель отхода от наследования по крови после несчастливого правления Коммода, Север был первым римским императором из Африки, а Юлия Домна — первой императрицей с Востока. Эти двое, выходцы из далеких провинций, в дни Ливии и Августа считавшиеся бы в политической элите римского Запада варварами, теперь держали вожжи правления империей. При наследовании власти Севером, зависящей в их семье от рожденной в Сирии Домны, родственники которой обеспечивали сохранение династии в течение сорока двух лет, опять произошло возвращение к принципу наследования по материнской линии — невиданное со времени наследования Нерона, сына Агриппины Младшей.

Юлия Домна и ее родственницы многим современным историкам кажутся имеющими такое политическое влияние, что династию Северов часто рисуют как матриархат, в котором первой являлась сама Домна, за ней шла сестра Юлия Меса и внучатые племянницы Юлия Соэмия и Юлия Мамея, державшие под каблуком своих детей-наследников. Юлия Домна особенно привлекала внимание ученых XIX и начала XX века благодаря общению с выдающимся афинским софистом по имени Филострат, который окрестил ее «философом».[695] Преданность Домны философским занятиям, ее материальная помощь Филострату и ее покровительство дискуссионному кружку ведущих литературных, философских и научных мыслителей дня характеризует ее, вероятно, как самую интеллектуальную римскую императрицу.

Эти качества не всегда завоевывали ей поклонников. В XIX веке рожденную в Сирии Домну обвиняли в превращении Рима в бастион «ориентализма» путем введения поклонения иностранным богиням в римскую государственную религию и в приглашении к сравнению этих богинь с собой. Великий историк XVIII века Эдуард Гиббон считал, что династия Северов ответственна за переход Римской империи на путь упадка — хотя и отнес свою критику на счет «гордости и алчности» сирийских женщин, наследовавших Домне; по контрасту, ее он хвалил как женщину, которая «заслужила все, что могли обещать ей звезды».[696] А еще позднее «политическое непостоянство» Домны совместно с ее «интеллектуализмом» привели к созданию ее образа как не слишком лестного гибрида Екатерины Медичи, Кристины Шведской и развратницы Мессалины.[697]