Читать книгу "Леди полуночи - Тесса Дэр"

Послышался голос Брама:

– Финн и Руфус, надеюсь, вы хорошо обращались с заключенными?

– Да, лорд Райклиф.

– Торн? – Брам заглянул в окошко на двери. – Еще не умер от истощения, я полагаю?

– Даже близко нет.

– Ты не думай, что мне это ничего не стоит. Жена страшно недовольна. А на тот случай, если тебе интересно, мисс Тейлор – вернее, леди Кейт – теперь, наверное, так надо ее называть – и вовсе в гневе.

Торн равнодушно пожал плечами.

В конце концов Кейт поймет, что все получилось как нельзя лучше. Дру обеспечит ей защиту и сделает счастливой. Прошлой ночью Кейт расхрабрилась и сказала, что бросит все ради него. Но он прекрасно знает ее. Всю жизнь ей хотелось обрести семью, однако он не смог предложить ей альтернативу Грамерси, а потом и сам убедился, что не годится в мужья леди, потому что не смог ее защитить.

– Так как там дела? – спросил Торн. – Они уже встречались с викарием, чтобы получить разрешение?

– Не уверен, – ответил Брам. – Но она только что вышла из «Рубина королевы».

– Как она выглядит?

– Как будто собирается замуж.

Черный бездонный колодец открылся в груди Торна, и он набрал побольше воздуха, намереваясь спрыгнуть в него.

– Она отправилась в сторону церкви, – продолжал между тем Брам. – Все дамы из пансиона последовали за ней. Грамерси – тоже.

– Расскажи, как она одета.

Брам бросил на него сердитый взгляд.

– Кто я, по-твоему? Великосветский репортер из «желтой газетенки»?

– Просто опиши.

– Свободное платье цвета слоновой кости. Два ряда оборок и много кружев.

– Она улыбалась?

Глупый вопрос! Улыбка на лице не отражает того, что происходит в душе. Его храбрая Кэти и на гильотину пойдет улыбаясь.

– А прическа? Как она причесана?

Райклиф наконец не выдержал:

– О господи! Я дал слово держать тебя в кутузке, а про наблюдения за известной дамой договора не было.

– Просто расскажи.

– Волосы высоко забраны. Ну, ты знаешь, как они укладывают их: масса локонов, перетянутых лентами, а между ними – мелкие цветочки. И не спрашивай, какие именно, – все равно не знаю.

– Не важно, – проскрипел Торн. – Этого достаточно.

Он легко представил, как она плывет в облаке кружев, с жасминовыми звездочками в темных блестящих волосах. Такая женственная и такая красивая. Если Кейт принарядилась, значит, на венчание идет с радостью, а не против воли или в страхе.

Это хорошо, сказал себе Торн. Наилучший выход из всех возможных. Он беспокоился, что Кейт из упрямства станет тянуть время, но, должно быть, здравый смысл взял верх, если ей потребовалось всего несколько часов на то, чтобы принять решение.

– Сюзанна с ней, – добавил Брам. – Пойду выясню насчет их планов.

Торн принялся беспокойно ходить по своей небольшой круглой камере, поднял и развел руки, натянув цепь, соединявшую наручники. Тело само, инстинктивно захотело порвать ее, но Торн был готов к этому. Именно поэтому он добился от Брама обещания. Когда наступит решающий момент, только физическая преграда удержит его и не позволит кинуться вслед за ней.

Еще примерно час, и все будет кончено. А возможно, это уже дело нескольких минут. Когда зазвонят церковные колокола, он поймет, что все – дело сделано.

Однако вместо колокольного звона Торн услышал, как со скрежетом поворачивается ключ в двери. В ответ тело: «Приготовься! Жди удара!»

Повернувшись спиной к двери, он стиснул кулаки.

– Провались к дьяволу, Брам! Я же просил не отпирать эту дверь. Ты дал мне слово.

– Я и не собирался тебя выпускать, – откликнулся тот. – Тут новый заключенный, так что будете сидеть вдвоем.

– Новый заключенный? – Торн упорно смотрел в стену, пока дверь не захлопнулась снова. – По-моему, я тут первый за несколько лет. А теперь еще и второй в то же утро? Что предъявляют?

Ему ответил нежный, мелодичный голос.

– Владение нежелательным животным. Нанесение ущерба собственности.

Нет!

Его железные оковы, казалось, стали тяжелее вдвое и придавили сердце. Он обернулся.

Конечно, это Кэти. С ним, здесь, в тюрьме.

А Брам никогда не станет светским репортером, потому что его отчет о том, как она выглядела, имел лишь отдаленное отношение к реальности. С таким же успехом он мог бы описать огненный росчерк пролетевшей по небу кометы как полет светлячка.

Платье на ней оказалось полупрозрачным и весьма откровенным. Волосы собраны в сложную прическу: пряди уложены кольцами и волнами, – а кожа такая, что ангелы зарыдали бы от зависти. Она вся будто светилась изнутри.

И искры огня на пальце.

Боже, так сверкает кольцо, которое он ей подарил!

Усилием воли Торн подавил в себе проблеск надежды. Нельзя позволять своей душе воспрянуть в ее присутствии. И нельзя было вообще желать, чтобы она оказалась здесь. Невозможно представить ее в тюрьме, пусть даже такой своеобразной.

– Ну как? – Она покрутилась из стороны в сторону, ожидая его одобрения. – Я хотела отлично выглядеть на венчании.

– Ты не должна здесь находиться, – резко осадил он ее. – Что это за игры затеял Брам?

– Никаких игр, к сожалению. Я под арестом.

– За что?

Она вытянула из-под мышки толстый черный том.

– Ты был прав. Позволять Баджеру грызть книги – это кошмарная небрежность с моей стороны. Посмотри, что натворило это маленькое чудовище.

Торн не рискнул приблизиться к ней, но вытянул шею и внимательно всмотрелся в книгу. Это был старый толстый фолиант в черном кожаном переплете. Золотые буквы на корешке почти стерлись, большинство страниц было порвано.

– Господи! – выдохнул Сэмюэл, когда вдруг понял, какая книга перед ним. – Скажи, что это совсем не то, о чем я подумал.

Она кивнула.

– Да, это регистрационная книга из церкви Святой Мученицы Марии.

– Та самая?

– В которой записана дата моего рождения? Да, та самая. И где была запись о регистрации брака моих родителей.

Торн не мог поверить в это.

– Ты сама позволила Баджеру изжевать ее. Специально.

– В действительности не имеет никакого значения, как и почему это случилось, не так ли? Дело сделано. – Кейт расправила плечи. – Больше не существует бумажного свидетельства о существовании Кэтрин Аделл Грамерси. Вот так.

Чудовищность ее заявления болотной трясиной затопила его мозг. Торн на ощупь попытался найти спасительный канат разума или логики в этом безбрежном море бессмысленности.