Читать книгу "Истребитель. Ас из будущего - Юрий Корчевский"

На корме был еще один рым – для надежной привязки самолета. Общими усилиями справились.

Тихон заглушил двигатели, и все члены экипажа выбрались на причал. Толстые доски из лиственницы были уложены на могучие дубовые бревна – от воды дуб только крепче становится. Не зря еще в давние времена Венеция покупала дуб и лиственницу в России, на них весь итальянский город стоит.

– Николай, дай радио на базу: «Из-за непогоды сели в Ходоварихе, вылетим по погоде».

– Понял, сейчас свяжусь.

На причал вышли еще местные – группой человек десять-двенадцать. У каждого за плечами была винтовка, хотя одеты люди были в гражданское.

– Товарищи летчики, сейчас распределю вас по домам. Как я понимаю, до хорошей погоды у нас застряли?

– Так точно.

– Тогда на три дня.

– Вы что, Господь Бог? Откуда за погоду известно?

– Почти, я местный метеоролог. Заодно и начальник поста наблюдения, Головчанский моя фамилия.

– Нельзя ли весь экипаж в одном месте поселить?

– Нет у нас ни клуба, ни больших изб. Вас я у себя устрою, остальных – поодиночке. Да вы, товарищ летчик, не волнуйтесь, все в тепле будут и накормлены.

Пока Головчанский распределял членов экипажа по избам, Тихон достал из кабины бутылку коньяка – подарок подводников – и сунул ее в карман. Получилось – как в гости попали, надо соответствовать.

Экипаж ушел вместе с местными.

– Идемте, тут рядом.

Пока шли, Тихон спросил:

– Почему все с винтовками вышли? Они военнослужащие?

– Нет. Были прецеденты, отстреливаться пришлось.

Головчанский не успел или не захотел распространяться на эту тему, потому что они уже пришли.

Небольшая изба, из пристройки доносится тарахтение дизелька. «Автономная электростанция, – догадался Тихон. – Потому и лампочка на причале светила. А с запозданием зажглась, потому что дизель еще завести надо».

Глава 10

Возвращение

– Да вы раздевайтесь, у меня тепло, – предложил Головчанский и сам снял брезентовый плащ. Под ним оказалась флотская форма, но без знаков отличия. На поясе – кобура с револьвером.

Головчанский заметил взгляд, брошенный Тихоном на оружие.

– Без этого – никак. Тут лагерь заключенных недалеко, правда, побегов не было. А еще немецкий пароход к берегу в позапрошлом году подходил, начал обстрел из пушки. Спасибо, наш самолет его отогнал. Бомбить стал, немец и ушел. Но одну избу, рыбака Белкина, разворотил все-таки. А год назад немецкая подлодка подходила. Высадиться хотели, да мужики наши отбились. Все стрелки знатные, только вот с патронами плохо. Потому и стреляем по принципу: «Один выстрел – одна цель». Вот и сейчас моторы ваши услышали и на помощь поспешили.

– Сложно у вас…

– А то! Позвольте ваши документы, товарищ летчик.

Тихон расстегнул кожаную куртку, подбитую мехом – подарок американцев, и из нагрудного кармана достал удостоверение.

Головчанский изучил документ, сверил фото.

– Вы уж простите, порядок такой, – извиняющимся тоном произнес он, возвращая удостоверение Тихону.

Изба была с виду немаленькой, но и не пятистенка. Три комнаты, одна жилая. В двух других аппаратура стоит, через дверной проем видно. Вот для чего дизель-генератор существует!

– Меня Матвеем Степановичем зовут, – представился Головчанский, – а вы, стало быть, младший лейтенант Федоров? Садитесь, я по рации должен доложить о посадке самолета.

Но не успел Матвей сделать и пары шагов, как зазвонил телефон.

От неожиданности Тихон вздрогнул.

Головчанский снял трубку:

– Да, у аппарата. У меня все в порядке, это наш самолет сел, из-за непогоды. Нет-нет, помощь не нужна, до свиданья, – и начальник поста положил трубку. – Из лагеря звонили, интересуются, все ли в порядке. Вы, как в первый раз над нами пролетели, аккурат над ними разворачивались.

– Не видели.

– А как же! Режим светомаскировки. – И Головчанский удалился в комнату.

Тихон снял куртку и выставил на стол коньяк. Ему слышно было, как Матвей Степанович заработал на рации, но не голосом, а на ключе. Странно было слышать на краю земли, рядом с полярным кругом, морзянку.

Работал Головчанский быстро и, получив ответ, вышел. Увидев бутылку коньяка, подошел, покрутил в руках.

– Богато летчики живут! А я коньяк с сорокового года не пробовал. Сейчас на стол соберу, ты небось есть хочешь?

– Скрывать не буду, проголодались.

– Это вы откуда прилетели, если не секрет?

– Вылетели из-под Мурманска, до Новой Земли, и возвращались уже, да непогода.

– О! В Арктике погода может измениться за полчаса!

Разговаривая, Матвей Степанович одновременно собирал на стол. От выставленной еды у Тихона засосало в желудке – таких деликатесов он на аэродроме не видел, да и в прошлой жизни только на экране телевизора.

Рыба красная в нескольких ипостасях – соленая, вяленая, копченая. А запах – с ног сбивает! Морошка, брусника моченая, а также картошка вареная и черный хлеб крупными ломтями.

– Лосось? – Тихон ткнул пальцем в рыбу.

– Сразу видно городского жителя! Выше бери, муксун это! А это – чавыча. На мой вкус – царская рыба!

В последнюю очередь на столе появились граненые стаканы.

На правах хозяина Головчанский открыл бутылку коньяка, понюхал.

– Отменно пахнет! Говорят – летчиком шоколад дают, а тут – коньяк.

– Не мой. Подводникам помогли, вот командир лодки презент сделал.

– Презент? Не думал, что такое слово здесь услышу. В поселке рыбаки, люди простые, но мужики настоящие.

Головчанский разлил коньяк по стаканам – граммов по семьдесят.

– Ты уж извини, товарищ летчик, рюмок нет – как и шоколада с лимоном.

А не прост этот начальник наблюдательного поста! На северах, да в такой дыре, как эта Ходовариха, не многие знают, чем коньяк закусывать. Видимо, образование имел или из бывших. Под бывшими в Союзе понимали людей из благородного сословия, дворян.

– За победу! – Головчанский встал, держа в руке стакан.

Поднялся и Тихон.

Они чокнулись, выпили.

– Хорош коньячок!

Тихон обратил внимание, что Матвей не произнес тост за Сталина, за партию. Видимо, что-то личное было, обида какая-то примешивалась.

– Что, летун, удивлен, что за Сталина тост не поднял?

– Немного…

– Так я из репрессированных. Правда, реабилитирован, в правах восстановлен.