Читать книгу "Место для битвы - Александр Мазин"

Отрок-вестник, которого надлежало встретить еще у ворот, стоял на пороге трапезной. Оглядывался, ища хозяина.

Духарев махнул ему рукой.

– Свенельд-воевода велит пожаловать к нему,– сказал отрок.

– Прямо сейчас? – спросил Духарев.

– Немедля.

– Еду,– коротко ответил Духарев.

Глава пятьдесят вторая«Я ему говорил…»

– Я говорил ему,– рассказывал Асмуд.– Напомнил твои слова, Серегей. Но он только посмеялся: вот мы в Искоростене. И кто нам посмеет помешать? Князя их, Мала, в поруб посадил. Велел дружинникам ходить по дворам, вытрясать из ларей, а кто противиться станет – бить. Много собрали. Вы видели, что я привез. А ему все мало было. Говорит: надо дочиста подобрать, чтоб тебе, Свенельд, не досталось. А Скарпи его еще подзуживал. Я говорю: довольно! Беда будет! А он: ты уж говорил, Асмуд, что нам у древлян беда будет! А у нас полны возы. Вот поеду, еще такой беды наберу. А ты в Киев езжай, к Свенельду, князю древлянскому и уличскому, от Мала-князя, из поруба, привет передай!

И поехали.

А на другой день догнал нас вестник. Говорит: как мы уехали, городские Мала из поруба выпустили. И вышел Мал навстречу князю: уходи, говорит. Вымел уж все подчистую!

Игорь велел: опять его в поруб, но свои за Мала вступились, навалились кучей. Дружину – кого побили, кого повязали. Князя нашего тож. Спросили Мала: что делать? А тот и говорит: коли повадился волк к овцам, так не успокоится, пока всех не перережет. Так и этот. Если не убьем его, всех нас погубит.

И убили.

Асмуд вздохнул. Выглядел он неважно. Словно враз постарел лет на десять.

– Не убивайся ты,– сказала ему Ольга.– Судьбу не обойти. У мужа моего с древлянами с самого начала неладно было. Едва княжить стал – они уже в сторону от Киева тянули. Потому их под Свенельда и отдал. Вольно ему было со смертью играть! Не мальчик. Седьмой десяток разменял. Что делать будем, бояре?

– Я им покажу, как княжью кровь проливать! – скрипнул зубами Асмуд. – Только вели: завтра ж возьму дружину и древлян этих…

– Погоди! – остановил его Свенельд.– Побить древлян – можно. Но торопиться – не следует.

– А чего ждать? Пока дружина разбежится?

– Пусть бегут, – спокойно ответил Свенельд.– Такие, кто бежит, когда бедой запахло, нам ни к чему.

– Кому это – нам? – сразу ощетинился Асмуд.

– Мне,– сказала Ольга.– И сыну моему, Святославу, которому ты – кормилец названый.

– Искоростень – град крепкий,– сказал Свенельд. – Под его стенами многих положим. Нехорошо это. Подождем. Вызнаем про планы их, что сможем. А древлян я знаю. Им страх праздно сидеть не даст. Они еще себя покажут: высунут свой лисий нос… А тут и мы!

– А ты, Серегей, что скажешь? – княгиня поглядела на Духарева. – Что скажешь, ведун?

Нет, мало она похожа на вдову, только что потерявшую любимого мужа.

– Скажу, что полюдье для народа вообще не очень хорошо,– заметил Духарев.– Лучше, когда каждый знает, сколько с него причитается, и уверен, что лишнего не возьмут. Хочется ли человеку наживать добро, если все равно отнимут.

– Я беру то, что требуется,– возразил Свенельд. – Мне лишнего не надо.

– Скажи это древлянам,– ответил Серега.– Ты взял, Игорь взял, и еще раз взял бы, если бы смог.

– Раз взял, значит, было что брать! – проворчал Свенельд.

– А если отдавать нечего? Что тогда остается? Убивать?

– Ты что же, за древлян вздумал заступаться? – с угрозой произнес Асмуд.

– Не о древлянах речь,– возразил Духарев. – Речь о Правде. Скажи мне, светлая княгиня, ты на своих землях тоже берешь сколько удастся?

– Вижу, к чему ты клонишь,– сказала Ольга.– Слова твои – верные, но я ведь не о том тебя спрашивала. Идти ли нам на древлян немедля или выждать, как говорит Свенельд?

– Да,– сказал Духарев.– Воевода прав.– И, уже чувствуя, как снисходит на него божественная ясность, произнес четко: – Древляне себя покажут, княгиня. Да так, что даже ты удивишься!

Когда, вместе с Асмудом,– Свенельд остался в Вышгороде – возвращались в Киев, Асмуд сказал строго:

– Ты, Серегей, много больно о Правде печешься да о племенах всяких. Ты теперь не кривич, не варяг – ты теперь во перву голову стал – рус. И не забывай об этом.

– Да вообще-то я им родился,– пробормотал Духарев.

– Что ты сказал? – не расслышал боярин.

– Да это я так, себе. Все верно, Асмуд. Я не забуду.

Глава пятьдесят третьяШуйца[30]великого князя

Внизу, на торгу, шумели. Гора притихла. Киев ждал, как поступит княгиня. Болтали всякое. Слухи расползались по киевской земле и дальше. Убийство князя так или иначе задевало всех. В воздухе висела угроза. В народе по Игорю не плакали. Но все равно боялись перемен, боялись усобицы, степняков, ромеев… Земля без князя казалась голой. Дружина Игоря затворилась в Детинце, точила мечи. Их тоже не любили. Подымется вече, вспомнит старые обиды… И задавит славных витязей, навалясь по сто на одного. Нехорошо было в Киеве. Потому что никто ничего толком не знал. Кроме самой княгини, сидевшей в своем городке Вышгороде, и больших бояр Асмуда и Свенельда. Да свежеиспеченного сотника Сереги Духарева.

Древляне объявились сами. Как и предполагалось.

На Серегин двор прибежал посыл: древлянская лодья пристала у Боричева. Свенельд зовет.

Духарев медлить не стал, велел седлать коней, кликнул с собой пару гридней: для почета, не для охраны. В Киеве сотника Серегея знали и даже, можно сказать, любили. Как всякого героя, о котором «официально» объявлено: Герой! Благо, и внешность у Духарева – подходящая: рост саженный, плечищи – на двоих хватит, зубы ровные, на губах улыбка играет. Все правильно. Герой – он должен быть счастливым, иначе какой из него образец для подражания?

Серега и был счастливым, какие могут быть сомнения?

Бережно обнял жену, поцеловал нежно:

– Люблю тебя, маленькая!

Сбежал с крыльца, легко вспрыгнул на тонконогого вороного жеребца…

– Господин!

Артак.

– Господин! Будь осторожнее! Берегись!

Серега только усмехнулся, тронул варяжские светлые усы.

– Пусть враги мои берегутся! – отозвался весело.

Гридни тоже заухмылялись, расправили плечи: как верно сотник сказал.

– Господин! – парс ухватился за стремя.– Послушай меня! Я вижу!

Духарев согнал с лица улыбку, глянул сверху в темные блестящие глаза парса…