Читать книгу "Ключи Пандоры - Георгий Ланской"

Вот и сейчас она приблизилась к Юле точно пава, в пестром пончо и широченных брюках кумачового цвета, и, сняв очки, прищурилась.

— Что вы, Юленька, с таким пристрастием разглядываете? Или шедевр откопали, а с нами не делитесь?

— Ни в коем разе, Верочка, — в том же тоне ответила Юля. — От скуки маюсь!

Но Гаврилова уже переместила взгляд на картину. Губы ее скривились в брезгливой усмешке.

— Да уж! Согласна с вами, не фонтан!

В этот момент к ним подошел Никита, и на его лице ясно отпечатались чувства, которые он испытывал при встрече с Гавриловой. А та мигом переключилась на него.

— О, наш герой пожаловал! Я уж думала, ты где-нибудь в столице на хлебной службе, нет, смотрю, те же крохи, что и мы, собираешь!

Никита скривился.

— Вера, я польщен вашим вниманием, но птичка, как известно, по зернышку клюет! Вы не против, если я умыкну Юлию Владимировну?

— Да ради бога! — картинно развела руками Гаврилова. — Я что, держу ее? Только, Никита, мой совет, от коллег не отрывайся и нос не задирай!

И, вскинув подбородок, с величавым видом поплыла в сторону начальника колонии полковника Федулова — здоровяка с печальным лицом. В тот момент он давал интервью местной телекомпании. Верочка пристроилась рядом и достала диктофон.

— Чего она к тебе привязалась? — прошептал Никита. — Что выпытывала?

— Ничего не выпытывала! — огрызнулась Юля. — Не успела, видно! Ты подошел и ее планы расстроил.

— А ты чего тут застряла? — Никита окинул ее подозрительным взглядом. — Картина так впечатлила?

— Впечатлила! — с вызовом сказала Юля и кивнула на пейзаж. — Тебе это ничего не напоминает? Гора, административное здание, лес…

— Постой, постой! — Никита почти вплотную приблизился к картине и даже слегка пригнулся, чтобы разглядеть ее ближе. — Это ж ИТК-17! Там, где самолет упал?

— А я о чем! — сквозь зубы произнесла Юля. — Что-то у меня в голове все смешалось.

— У меня тоже, — процедил Никита и бросил беглый взгляд по сторонам.

На них, похоже, никто не обращал внимания. Он почти вплотную приблизился к Юле и пробормотал:

— Знаешь, с кем я сейчас говорил? С Дэном-реконструктором! По поводу его оберега и знака этого, Коловрата, на нем! Ни в какую не хотел колоться. Знак этот золотой и по цене на автомобиль тянет. Боялся, что отберут!

— С чего вдруг?

— А с того! — помрачнел Никита. — Дед его в ИТК-17, оказывается, прапором служил. Не думаю, что он золотые коронки зэков переплавлял, но амулет, говорю, тяжеленный. Я его в руках держал! И, стой, не падай! У деда Дениса, помимо оберега, подобная же татуировка на плече была!

— Врешь! — свистящим шепотом произнесла Юля. — Не может быть! Но что это значит?

— Понятию не имею, — хмыкнул Никита. — Но мне плевать! Я пас! Никаких тайн! Никаких расследований!

— Никитушка, радость моя! — Юля взяла его под руку. — Давай хотя бы с автором этой мазни поговорим! С чего вдруг он эту колонию намалевал? Картина подписана «Сергей Семенчуков», я уже посмотрела.

— Сначала отойдем, — недовольно поморщился Никита, — а то Гаврилова что-то почуяла, глаз не спускает! Того гляди приклеится, не отцепишь!

Они отошли в сторону, и Юля быстро сказала:

— Жди здесь! Я сейчас поговорю с Федуловым. Думаю, нам позволят взять интервью у этого Семенчукова.

* * *

Глаза у заключенного Семенчукова были до странности светлыми, словно разбавленными мутной водицей, что часто бывает у запойных алкоголиков, а изуродованные артритом руки напоминали куриные лапки. И было непонятно, как он вообще держит ими кисточку. В синей робе, тощий, с бритой головой и бледным лицом, впалыми висками и провалившимся ртом — он производил впечатление не просто старого, а смертельно больного человека. Впечатление усиливали маленькие глаза с чахоточным блеском под тяжелыми веками. При этом он умудрился пару раз подмигнуть Юле и за столом развалился с вальяжным видом. Как же, творческая личность.

Место им определили в небольшом кабинете с решетками на окнах. Кроме стола и нескольких стульев, там ничего не было. На окне полыхала красная герань, а в пепельнице скопилась гора окурков. Сам стол был засыпан пеплом и прожжен в нескольких местах сигаретами. Поэтому Юля брезгливо поморщилась и села поближе к форточке. В комнате было накурено, и у нее сразу заломило в висках. Никита церемониться не стал и уселся за стол напротив Семенчукова.

У дверей скучал конвоир, видно из солдат-срочников, и лениво наблюдал за Семенчуковым: а ну как тот бросится на гостей? Семенчуков же чувствовал себя превосходно, скалился ртом, набитым железными зубами, и нападать ни на кого не собирался.

Никита без лишних слов перешел к делу.

— Сергей, нас крайне заинтересовал пейзаж, который вы написали. Скажите, это место — реально существующее?

Семенчуков ухмыльнулся.

— Еще как! Чертова Рогатка!

— Чертова Рогатка? — удивился Никита. — Что это такое?

— Да гора эта, двуглавая! Мы так ее называли! Сколько лет из барака ее видел. На всю жизнь запомнил. Знаменитое место!

— Чем же оно так знаменито? — быстро спросил Никита.

— Сигаретки у вас не найдется?

— Не положено! — лениво процедил солдат.

Никита чуть заметно нахмурился. Юля бросила на охранника чарующий взгляд. Тот вздохнул и отвернулся. Никита вынул из пачки пару сигарет и протянул Семенчукову.

— Благодарствую! — оскалился тот и сунул одну сигарету за ухо, а вторую немедленно раскурил, затянувшись от протянутой зажигалки.

Семенчуков с наслаждением выпустил струйку серого дыма, глаза его приняли мечтательное выражение. После короткой паузы заговорил снова, прерываясь для того, чтобы затянуться сигаретой.

— Сидел я там! Нехорошее место! Много народа там коньки отбросило! Туберкулез косил через одного. И работать приходилось от темна до темна. А кому и ночью перепадало!

— И где же вы работали?

— Кварц добывали. Очень тяжелая была работа, а условий никаких. Жратва — баланда! Каша — перловка. Шрапнель мы ее называли! Мяса, масла, как сейчас, не видали вовсе. Вертухаи там жадные были, воровали безбожно. А скажи что, в зубы — и в карцер! Да и начальник зверь был, чтоб ему черти на том свете глаза выжгли!

— Но-но! — подал голос солдат. — Ты базар-то фильтруй!

— Прости, начальник, с языка сорвалось! — смиренно произнес Семенчуков.

— Вы не про Коровина часом? — спросила Юля.

— Про него, падлу!

— Семенчуков! — заорал солдат.

— Виноват, виноват! — залебезил тот и опустил глаза вниз. — В общем, пахали мы тамочки и просвета не видели. Туда ведь со всего Союза бедолаг везли. Меня еще по малолетке загребли, на краже. Но я киркой, считай, не махал. Все больше в клубе, картинки малевал. Коровин этот, извиняюсь, любил, чтобы красиво было. Начальство частенько в колонию заглядывало. Но он их не боялся, такие банкеты закатывал, такими подарками одаривал! Говаривали, шубы лисьи дарил, ружья охотничьи! Потому и жил: кум королю, сват министру. У него и кличка была Кум. По всему Союзу знали: к Куму попадешь, живым не уйдешь! Всю жисть попортили, ироды! Я ж там инвалидность получил!