Читать книгу "Вор Времени - Терри Пратчетт"

Голос сказал:

— Дворник говорил, что каждый должен найти учителя, и обрести свой Путь.

— И? — сказала Сьюзен.

— Вот мой Путь. Путь домой.

И тут, со звуком знакомым любому похожему на Джейсона ученику, звуком, который бывает, если приложить деревянную линейку к парте, а затем отпустить, путешествие закончилось.

Оно, может, и не начиналось даже. Перед ней, сверкая, стояли стеклянные часы обычного размера. Внутри них не сиял голубой свет. Это были просто прозрачные тикающие часы.

Сьюзен посмотрела на свою руку, руку Лобзанга, а затем на него самого. Он отпустил ее.

— Мы на месте, — сказал он.

— С часами? — сказала Сьюзен. Она ощутила, что сражается за каждый вздох.

— Это только часть часов, — сказал Лобзанг. — Другая часть.

— Та, что за пределами вселенной?

— Да. У часов много измерений. Не бойся.

— И не подумаю. Я ничего не боялась в своей жизни, — сказала Сьюзен, все еще хватая воздух ртом. — Не испытывала страха как такового. Я злилась. И я сержусь сейчас. Ты Лобзанг или Джереми?

— Да.

— Да. Этого я и ожидала. Ты Лобзанг и ты Джереми?

— Уже теплее. Да. Я всегда буду помнить их обоих. Но предпочту, чтобы ты называла меня Лобзангом. У Лобзанга лучшие воспоминания. И мне никогда не нравилось имя Джереми, даже когда я был Джереми.

— Ты на самом деле и тот и другой?

— Я… я та их часть, что заслуживает жить, я надеюсь. Они были очень разными, и оба они — я, рожденный с разницей в секунду, но ни один из них не был очень доволен собой. Поневоле задумаешься, доверять ли теперь астрологии.

— О, это просто, — сказала Сьюзен. — Иллюзия, выдача желаемого за действительное, рассчитанное на легковерных людей.

— Ты никогда не фантазировала?

— Еще нет.

— Почему?

— Наверное,… потому что в этом мире, когда все паникуют, всегда должен найтись кто-то, кто вытряхнет пчелу из туфли.

Часы тикали. Раскачивался маятник. Но стрелки не двигались.

— Интересно, — сказал Лобзанг. — Ты случайно не последовательница Пути Миссис Космополит?

— Я даже не знаю что это? — сказала Сьюзен.

— Ты уже восстановила дыхание?

— Да.

— Тогда обернись.

Индивидуальное время вновь пошло, и голос за их спинами произнес:

— Это ваше?

Послышалось стеклянное эхо шагов. На лестнице стоял безволосый мужчина, одетый как Монах Истории. Но в его глазах можно было прочесть гораздо больше. Этот молодой человек был молодым уже очень много лет, как абсолютно точно выразилась миссис Ягг.

Он держал за клобук вырывающегося Смерть Крыс.

— Э, он свой собственный, — сказала Сьюзен, а Лобзанг поклонился.

— Тогда, пожалуйста, заберите его с собой. Мы не можем оставить его здесь. Здравствуй, сын.

Лобзанг подошел к нему, и они обнялись, быстро и формально.

— Отец, — сказал Лобзанг выпрямляясь. — Это Сьюзен. Она была… очень полезна.

— Конечно, — сказал монах, улыбаясь Сьюзен. — Она воплощенная полезность.

Он поставил Смерть Крыс на пол и ногой подтолкнул вперед.

— Да, я вообще весьма постоянна, — сказала Сьюзен.

— И занимательно саркастична, — добавил монах. — Я Мгновен. Спасибо, что пришли сюда. И помогли нашему сыну найти себя.

Сьюзен перевела взгляд с отца на сына. Их слова и движения были напыщенными и сдержанными, но между ними шел разговор, частью которого она не была, и разговор этот был намного быстрее речи.

— Разве нам не полагается спасать мир? — спросила она. — Хотя, я, конечно, не хочу вас торопить.

— Есть кое-что, что я должен сделать прежде, — сказал Лобзанг. — Мне надо встретиться с матерью.

— У нас нет вре… — начала Сьюзен, но вместо этого добавила. — Нет, есть, разве не так? Все время мира.

— О, нет. Гораздо больше, — сказал Мгновен. — Кроме того, момент спасения мира никуда не уйдет.

Появилась Время. Создалось такое впечатление, будто фигура перед ними, рассеянная на крохотные частички вещества, вновь собиралась вместе, поначалу медленно, а потом… перед ними была она.

Это была высокая женщина, довольно молодая, темноволосая, одетая в длинное красно-черное платье. Судя по ее лицу, отметила Сьюзен, она только что плакала, но сейчас она улыбалась.

Мгновен взял Сьюзен за руку и тактично увлек в сторону.

— Им надо поговорить, — сказал он. — Может, прогуляемся?

Комната исчезла. Вместо нее возник сад с павлинами, фонтанами и каменными креслами, устеленными мхом.

Лужайки простирались отсюда до самого леса, который имел такой наманикюенный вид, какой мог приобрести только после сотен лет тщательного ухода, в результате которого ничего неугодного и не на своем месте уже не решалось расти. Длиннохвостые птицы, в своем оперении напоминающие живые драгоценные камни, мелькали между деревьями. В чаще их голосам вторили другие.

Пока Сьюзен любовалась видом, на бортик фонтана сел зимородок. Он посмотрел на нее и упорхнул прочь, хлопая крыльями как крошечный вентилятор.

— Послушайте, — сказала Сьюзен. — Я не хочу… я не буду… Послушайте, я разбираюсь в таких вещах. Правда. Я не идиотка. У моего деда есть абсолютно черный сад. Но Лобзанг создал часы! Ну, вернее часть его. Так что он и спасает и разрушает мир одновременно?

— Семейная черта, — сказал Мгновен. — Так каждое мгновение поступает Время.

Он посмотрел на Сьюзен как учитель, столкнувшийся с шустрым, но глупым учеником.

— Думайте об этом так, — наконец произнес он. — Думайте обо всем. О будничном мире. Но «все» есть… все. Это слово охватывает много больше, чем слово «вселенная». Все охватывает все возможные явления, которые могут произойти во все возможные времена и в любом из возможных миров. Не ищите полного решения в отдельном мире. Рано или поздно, все приводит ко всему остальному.

— Вы хотите сказать, что в таком случае один маленький мир не имеет значения? — спросила Сьюзен.

Мгновен взмахнул рукой, и на камне возникли два стакана вина.

— Все важно, как и все на этом свете, — сказал он.

Сьюзен поморщилась.

— Знаете, именно поэтому я никогда не любила философов, — сказала она. — Они говорят, что все просто и важно, но когда ты оказываешься в реальном мире, оказывается, что он полон сложностей. Я хочу сказать, оглянитесь вокруг. Могу поспорить, этот сад нуждается в постоянной прополке, фонтаны нужно прочищать, павлины сбрасывают перья и роют лужайки, а, если они этого не делают, значит, они лишь фикция.