Читать книгу "Шкатулка воспоминаний - Аллен Курцвейл"

Стенания и причитания в церкви скоро сменились стуком молотка. Последовала небольшая ссора между теми, кто должен был нести гробы мадам Пейдж и ее дочерей на кладбище. Наконец процессия двинулась. Пейджей похоронили под большим тисом. (Этот самый тис Клод в детстве украсил водяными крысами.) Отец Гамо прочистил горло и произнес речь, которую обычно читают все священники на похоронах. Потом заговорил аббат.

– Огонь, – сказал он, – податливый зверь. Погибшие в ту страшную ночь умирали в огне и в холоде. Кузнецам хорошо известно, что такое сочетание закаляет металл, делает его более прочным. Я не сомневаюсь в том, что наша беда сделает всех жертв пожара, и ныне здравствующих, и покойных, сильнее.

Отцу Гамо не понравилась речь графа о жизни после смерти, она не имела ничего общего с религией. Он закончил ее смиренной улыбкой и коротким хлопком в ладоши. Большая группа скорбящих направилась в поместье, чтобы выразить соболезнования. Люди перешептывались, почему не накрыты стопы Аббат положил конец перешептываниям:

– Простите. Поместье больше мне не принадлежит. Отныне я не граф Турнейский. Все распродано.

Сделку заключили в отсутствие Клода. Счетовод сумел добиться всевозможных разрешений от различных инстанций и в результате приобрел и поместье, и дом Пейджей. Религиозные деятели радовались от всей души, хотя и сдерживали эмоции. «Бывший священник теперь еще и бывший граф!» – таково было замечание сестры Констанции на случившееся. Аббат сделал так, чтобы из половины вырученных денег ему выплачивали пенсию. Оставшаяся половина, как и было договорено, предназначалась Клоду.

«Люсиль» быстро нагрузили, ее корзины заполнились инструментами, полудюжиной банок с грушами, высушенными бабочками и письмами – ответами на бесчисленное множество вопросов: например, о цене на фарфор в Дрездене и стекло в Саксонии. Там же имелось длинное и задушевное послание из Лангедока от человека, выращивавшего тростник. Клод с нетерпением ждал момента, когда прочитает все.

Аббат отчихал благодарности своим слугам, а те отвечали ему поклонами и объятиями. Быть может, самое необычное зрелище им пришлось наблюдать, когда коляска уже выезжала за ворота. Клод высунул голову из окна и увидел мужчину, бегущего с невероятной скоростью. Он держал в руках нечто, напоминающее по форме жезл.

– Анри!!! – закричал Клод от удивления.

Увалень изо всех сил пытался догнать коляску. Он сокращал расстояние между собой и экипажем до тех пор, пока не смог сунуть жезл – один из забытых свитков аббата – в вытянутую руку Клода. Проделав это, он остановился и еще долго смотрел, как «Люсиль» и ее пассажиры покидают Турне.

* * *

Спустя час после отбытия Клод заметил странный предмет среди тюков.

– Что это?

– Кое-что, над чем мы с Пьеро работали, пока тебя не было, – сказал аббат.

– Так что это? – еще раз спросил Клод.

Оже увиливал от ответа:

– Ты скоро узнаешь. Только обращайся с ним осторожно. Мы выменяем на это важную вещь по дороге в Париж.

– Где мы остановимся?

Аббат уставился на проплывающие мимо поля. Он не хотел отвечать.

Клод надавил на Оже:

– По крайней мере объясни – что это?

Пьеро не выдержал. Ему недоставало умения аббата хранить тайны.

– Это спинорог. Мы сделали его, пока ты путешествовал.

– Спино… что?

– Он сказал, это спинорог, – ответил аббат и постучал слуховой трубкой по рогу, торчавшему из-под муслинового покрывала.

Клод пододвинулся ближе к предмету, чтобы осмотреть его.

– Не трогай! – предупредил аббат.

Юноша обиделся:

– Я что, растяпа?!

– Это непростое создание. Пожалуйста, будь осторожен.

Клод снял покрывало и посмотрел на животное. От простого соснового туловища поднимались четыре лапы. Имя у него было говорящее – животное обладало рогом, торчащим из спины. Мех, клочками приклеенный по всему туловищу, торчал в разные стороны. Забавный вид животному придавал именно рог – ранее известный Клоду в качестве бивня нарвала.

– Это напоминает мне одно сексуальное приспособление, описанное в «Радостях извращенца», – сказал юноша.

– Мы подумали, что рог на носу – это слишком банально, – промолвил аббат. – Кстати, мы напечатали заметку в журнале о том как нашли эту тварь. – Оже зачитал текст вслух.

Клод, конечно, удивился, хотя его смущала скрытность друзей.

– Я все еще не понимаю, почему вы не хотите рассказать, куда мы его везем и почему вы с Пьеро так волнуетесь.

– Если хочешь знать, некоторые вещи могут существенно облегчить твой труд. И я знаю только одного человека по соседству, у которого они есть.

– И кто это?

– Всему свое время.

Клод потрогал живот спинорога.

– Такое чувство, что он вот-вот шевельнется.

Пьеро и аббат как один посмотрели в окно, когда коляска въезжала в Женеву.

Оже едва подавил улыбку и сказал:

– Неудивительно.

46

– Почему мы останавливаемся в этом ужасном городе? – спросил Клод.

– В Женеве мы сможем достать необходимый материал. Я уже говорил тебе, – ответил аббат.

– Ты не сказал мне всего. Этот человек, с которым мы собираемся встретиться, – счетовод?

– Нет. Если хочешь знать, это Адольф Стэмфли.

– Стэмфли! – Клод был потрясен.

– Да. Поэтому мы тебе и не говорили. Прости за выражение, но зачем бередить старые раны?

– Действительно, зачем?! Ведь можно нанести новые!

– Тебе ничего не придется наносить. Даже визита к хирургу. Мы с Пьеро обсудим все сами. А ты останешься с Полем.

Клод пришел в тихую ярость, вспоминая ранее придуманные сценарии отмщения. У него было достаточно времени, чтобы изобрести и продумать несколько видов акта возмездия. Некоторые проекты оставались только словесными. Например, признание хирурга виновным в женевском суде, процесс, который заканчивался снятием с руки повязки, к вящему ужасу собравшихся. Но были среди проектов и более жестокие формы свершившегося правосудия. Так, например, в своих мечтах Клод заставлял хирурга выпить всю жидкость из всех пробирок его коллекции. Или представлял себя в зловещей атмосфере «Рыжего пса» зачитывающим приговор: «Моим личным решением обвиняемый приговаривается к телесному наказанию: глаз за глаз, зуб за зуб, палец за палец!» Клод взял на себя роль судьи и присяжных заседателей, в то время как посетители таверны приводили приговор в исполнение. Друг за другом они забирали у хирурга то, что он забрал у них. Ухо за ухо, палец за палец… Сцена заканчивалась размещением руки хирурга, которой он совершил свои преступления, под хлеборезку. Клод всегда оставлял Стэмфли один глаз, чтобы тот видел, какое наказание его постигло.