Читать книгу "Простая душа - Вадим Бабенко"

«Слушай, а ты мне не снишься? – спросила вдруг она. – А то я уже несколько дней как во сне».

«Спящая красавица, – пробормотал Александр. – Хочешь, поцелую, и ты проснешься?»

Он потянулся было к ней, но она отпрянула, словно в испуге. На ее лице отразилось такое неприятие, что у него сразу похолодело внутри. Они замерли друг напротив друга, глядя зрачки в зрачки. Никаких объяснений больше не было нужно.

«Самый быстрый способ закончить битву – проиграть ее, – попытался пошутить Александр. – Или вот еще: когда-нибудь объявят войну, и никто не придет».

«Что-что? – спросила Лиза с неожиданной тревогой. – Не понимаю, что ты бормочешь?»

«Это цитаты, – вздохнул Фролов, мучительно соображая, есть ли у него еще ходы в запасе. – Чужие мысли, тебе неинтересно».

«У тебя что, своих слов нет? – снова рассердилась Елизавета. – Война, битва – тоже, придумал».

«Какая разница, – рассеянно откликнулся он, – так просто интересней. Свои или чужие – ты же все равно меня не слышишь».

Они постояли молча несколько секунд, явно не зная, что делать дальше. «Ну, – спросил наконец Александр, – это все? Уже навсегда?»

«Ну да, – ответила Лиза, как само собой разумеющееся. – А ты что, сам не видишь? Слушай, иди, я так устала… И мне вообще – понимаешь, ВООБЩЕ нечего тебе сказать».

Фролов повернулся и побрел к машине, а она, поднимаясь в лифте, почувствовала, что у нее и впрямь не осталось сил. Ну вот, меня любил хоть кто-то, а теперь и он начинает не любить, – мелькнуло в голове. – Не любить, насколько может – а скоро сможет, дело нехитрое.

Все ее миры сделались холодны, как космос. Это было редкое чувство – будто само мироздание дотянулось до нее рукой. Малая вселенная внутри не могла тягаться с ним, могучим и безмерным, находящимся вне, но пьющим, когда захочет, всю ее энергию и жизнь. Ей вдруг стало жалко до слез своей свободы, которой было в достатке еще недавно, своих желаний, планов и таких наивных мыслей.

«Лучше я буду лишь мечтать о принце, и пусть он не приходит, этот принц. Я не хочу подстраиваться под все кругом, – думала Елизавета, привалившись к стенке лифта. – Мне не нужно этого – загадок, высших сил. Мне ведь и голову-то потерять не из-за кого – быть может, дело во мне? Может, у меня слишком простая душа?»

«И зачем я все время чего-то жду? – бормотала она в сердцах уже на лестничной площадке. – Даже у Фролова есть подмога – чужие мысли, записанные в тетрадки. А мне – мне никто ничего не подскажет!»

Она долго возилась с тремя замками, потом наконец захлопнула за собой дверь и пошла бродить по комнатам – так же, как делала это вчерашним утром, когда рядом был Тимофей, и сердце предвкушало сюрпризы. Ей вдруг захотелось увидеть его прямо сейчас. Поколебавшись, она взяла мобильный и решительно набрала номер, но абонент молчал, откликаясь лишь длинными гудками. «Где же, где же ты, жених?..» – пропела она грустно, зашла в гостиную и забралась с ногами в большое мягкое кресло.

«Ничего, – шепнула она себе, – у нас еще все получится. Я – Венера, мой камень – бриллиант».

Глаза ее повлажнели, она поморгала осторожно и со вздохом прикрыла веки. «Тимофей, Тимофей – а смысла-то больше ни в чем и нет, – проговорила она печально. – Хоть за этот бы схватиться, что ли. Увлекусь им снова – не так уж он и плох…» – Ей хотелось дремать, но дремать не получалось, голова болела, и перед глазами плавали цветные пятна.

«Тимофей, Тимофей», – твердила Лиза вновь, но мысли ее витали сразу везде, перескакивая с одного на другое и ни в чем не находя зацепки. Слова слетали с губ, но шли не изнутри; там, внутри, кто-то упрямый будто шептал: – «Ничего не будет. Ты бросаешь других без жалости – так же поступят и с тобой. Око за око, жестокость за жестокость…» – и она вздрагивала и открывала глаза. «Тимофей!» – произносила она громко, и тот же голос шептал в ответ: – «Каждый сам по себе».

И она знала, что это правда, и умолкала, словно устав бороться. Только скользила взглядом по комнате, не задерживаясь ни на чем, кроме мобильного телефона, который лежал тут же на журнальном столе.

Глава 24

Ровно в шесть часов вечера, успев плотно поесть и привести себя в надлежащий вид, Николай Крамской вышел на набережную, к памятнику космонавту Гагарину, где его должен был ждать Марк Львович Печорский. После пережитого за последние сутки все вокруг казалось ему ненастоящим, но и в то же время – родным и близким. Выщербленный асфальт тротуара, рослые липы в прилегающем сквере, незатейливые клумбы и пыльная трава – все приветствовало его, как вернувшегося после разлуки. Лишь сама Волга, безучастная и к нему, и ко всем, текла мимо, не замечая, вовсе не признавая ни разлук, ни встреч.

Печорский подошел к памятнику почти одновременно с Николаем. На нем был все тот же пиджак мышиного цвета с налокотниками, как у бухгалтера или старомодного клерка. Под мышкой он держал потертый портфель и имел чрезвычайно сосредоточенный вид.

Уже близился вечер, из открытых кафе доносилась музыка, на набережной прибавилось гуляющих. Все было обыденно и дышало покоем, лишь Марк Львович озирался по сторонам, резко контрастируя с прочей публикой. Подойдя к Николаю, он еще раз крутнул головой, сунул для рукопожатия маленькую сухую ладонь и прошептал со значением: – «Давайте отойдем. Вон, у свалки, по-моему, никого нет».

«От нее же пахнет», – удивился Крамской, но, видя, что старик нервничает, лишь пожал плечами, и они зашагали к груде мусора неподалеку, полускрытой разлапистыми кустами. Там Печорский шумно выдохнул воздух, буркнул под нос: – «Ну что, приступим?» – и очень ловким движением отомкнул свой древний портфель. «Вот, смотрите, – зачастил он, доставая прозрачную папку из пластика, – вот он, сверху, оригинал, а еще я несколько копий сделал на всякий случай. А тут газета – это вам, спрятать: положите в газету и возьмите вот так, чтобы не выпал».

«Хорошо, хорошо, – рассеянно проговорил Николай, бегло просмотрел содержимое, кивнул и протянул Печорскому пять стодолларовых купюр: – Вот, держите, как договаривались». Тот быстрым движением сунул их в карман брюк, потом подумал, достал одну и стал рассматривать с обеих сторон.

«А скажите, вы уверены, они не фальшивые? – спросил он с подозрением, глядя исподлобья. – Я, признаться, не разбираюсь, я их видел-то всего раза два или три, но мне говорили, что бывает всякое».

Николаю стало смешно, он с трудом прятал улыбку. «Неужели, – спросил он с любопытством, – я похож на человека, который обманывает в таких мелочах?» Марк Львович мучительно покраснел и стал бормотать извинения, но Крамской лишь весело махнул рукой и убрал папку в газету. «Бросьте, – сказал он, – не извиняйтесь. Тем более, что, действительно, бывает всякое. Давайте, может, уйдем уже от помойки?»

Печорский, почувствовав, что с чуждым ему бизнесом покончено, как-то сразу приосанился и приободрился. «Конечно, конечно, – проговорил он чуть суетливо, – пойдемте вон туда, к реке. Вообще, если вы не против, может прогуляемся немного? Вы ведь впервые в Сиволдайске – а сейчас такая погода…»