Читать книгу "Протекторат - Олег Авраменко"

— И тем не менее генетическая экспертиза утверждает обратное. А она не лжёт.

— Значит, нас подменили?

— Похоже, на то. Другой вопрос, когда именно это произошло и кто это сделал. В отличие от будущего, прошлое я не вижу, поэтому не могу сказать наверняка. Вполне возможно, что подмена была произведена in vivo,[8]ещё на ранней стадии беременности. Или вообще мамина беременность была вызвана искусственно, путём пересадки оплодотворённой яйцеклетки.

— О Боже! — сказала я. — Дай сигарету.

Тори тотчас протянула мне пачку.

— Я так и знала, что ты попросишь.

— Ещё бы. Ты же сама говоришь, что видишь будущее.

— Сейчас не вижу. Я перестала видеть его, как только ты заметила меня. Это признак переломного момента. Будущее коренным образом меняется, и то, каким оно будет, зависит от исхода нашей встречи.

Я закурила и сделала неглубокую затяжку. В этом мы с Тори отличались: я лишь баловалась сигаретами, а она, похоже, курила по-настоящему.

— А ты не пробовала вернуться во времени к моменту нашего рождения и всё разузнать?

— Пробовала. И на этом погорела. Как только я ушла в прошлое дальше своего появления на свет, моё будущее исчезло, а вместо него появилось другое — твоё. С тех пор я утратила способность перемещаться во времени.

— И ты… ты прожила все эти двадцать шесть лет?

— Нет. Когда я увидела, что моя реальность исчезает, то попыталась исправить свою ошибку, и из последних сил рванулась назад, в будущее. По инерции меня перенесло к моменту моего первого путешествия в прошлое, и на этом всё закончилось.

— Что за первое путешествие?

— Ты о нём знаешь. Это моя — а теперь уже твоя — встреча с Василовым на Терре-Сицилии.

Некоторое время мы молча курили.

— Ну ладно, — сказала я. — Эпизод с Василовым и двумя Ломбардо мне понятен. Я предотвратила изменение реальности, вызванное появлением двойника Карло. А как насчёт всего остального — похищения Келли Симпсон, моей встречи с Игорем, этих… этих безобразных шашней с Алёной Габровой? — Тут я вспомнила, что на большинстве «картинок», которые я видела в мыслях Алёны, волосы у меня были собраны сзади, на глаза наведены тени, а губы накрашены слишком яркой помадой. — Или последнее — твоя работа?

Докурив сигарету, Тори сразу достала новую.

— Начнём с Келли. Это была своего рода «подчистка», устранение побочного эффекта от операции по обезвреживанию двойника Ломбардо. При обычных обстоятельствах Келли не обратила бы внимания на странности в поведении Мишеля Тьерри, но из-за найденного на борту корабля трупа она стала излишне настороженной и подозрительной. Если бы она осталась на «Отважном», то непременно догадалась бы о том, что на Эль-Парайсо с Мишелем случилось что-то нехорошее.

— Я тоже догадалась.

— Как и я. Но дальше этого мы не пошли. Зато Келли со своей профессиональной паранойей разведчика добилась бы успеха там, где потерпела неудачу наша телепатия.

— И тогда Мишель остался бы в живых?

— Да. А вместе с ним уцелел бы и Сантини — правда, ненадолго, он погиб бы в любом случае. Такой вариант будущего я видела с той минуты, когда наняла Ньето, чтобы убить тебя, и до того момента, как ты его подстрелила. В этой реальности через тридцать пять лет Мишель Тьерри возглавил бы правительство Земной Конфедерации и продержался бы на своём посту полных три срока.

— Значит… получается, что я убила его?… То есть, ещё убью — совершив нападение на Келли.

— Как сказать. Если бы не ты, Василов не получил бы предупреждения о диверсии, и корабль взорвался бы в овердрайве. Вместе с Мишелем, Евой, коммодором Конте и другими людьми, которые летели на «Отважном». Собственно поэтому, как я понимаю, Ньето не смог тебя убить. К тому времени «ты-будущая» уже встретилась с Василовым и рассказала ему о бомбе — таким образом, ты оказалась крепко привязана к реальности поступком, который тебе ещё предстоит совершить, и это спасло тебя от преждевременной смерти.

Мы снова замолчали. Аргументы Тори не слишком-то утешили меня — я по-прежнему чувствовала себя убийцей Мишеля. Да, конечно, я отдавала себе отчёт, что в естественном состоянии реальности, без двойника Ломбардо и моего вмешательства, он всё равно убил бы адмирала Сантини и застрелился сам. Но ведь я вмешалась — и, вмешавшись, не предотвратила трагедии…

— Теперь по поводу Игоря, — спустя минуту продолжила Тори. — Сама подумай: что было главным следствием твоей встречи с ним?

— Ну, с моей эгоистической точки зрения главным было то, что он влюбился в меня.

— Совершенно верно. Весь следующий день он ждал твоего возвращения и даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить Алёну, которая решила улететь вместе с отцом. В результате она погибла, а её место заняла другая Алёна — двойник из несостоявшегося будущего. Так что в общих чертах реальность была исправлена.

— Чёрт побери, — пробормотала я, ругая себя за несообразительность. — Это же было очевидно… Хотя нет. Почему в живых осталась Алёна из будущего, а не Алёна из настоящего? Ведь так, по-моему, было бы ближе к изначальной реальности.

— Ошибаешься. Та Алёна, которая погибла с отцом, не была похищена арранскими террористами и не подверглась допросу под наркотиком.

— А это важно?

— Очень важно. Террористы, спеша получить нужные сведения, передозировали наркотик и не позаботились о сопутствующих препаратах, которые компенсировали бы его негативное воздействие на организм. Поэтому мозг Алёны оказался слегка повреждён. Нет, она не сошла с ума и даже не поглупела, но у неё притупилась интуиция, обеднело воображение, её восприятие мира стало менее глубоким, она лишилась того, что люди называют творческим даром, талантом, искрой Божьей. Алёна с десяти лет пишет стихи, я их читала — они ещё незрелые, их слог немного хромает, однако в них чувствуется необыкновенное очарование, они похожи на природные алмазы, которым не хватает только огранки, чтобы превратиться в сверкающие бриллианты. К сожалению, эта Алёна больше ничего подобного не напишет. А вот другая Алёна, которая не пострадала от рук террористов, через несколько лет переключилась бы на прозу, и потомки признали бы её величайшей в истории Дамограна писательницей, чьи произведения вошли в золотой фонд всемирной литературы. Но в том будущем, которое создаёшь ты, нет места для писательницы Алёны Габровой-Поляковой, есть просто Алёна Полякова — доцент кафедры английского языка университета Нью-Монреаля. Ну а то, что она на год старше, чем должна быть, для реальности не имеет особого значения.

«Ещё одна смерть на моей совести, — отрешённо подумала я. — Ломбардо, Мишель, Сантини, Алёна Габрова… А сколько их ещё будет?!»