Читать книгу "Путь диких гусей - Вячеслав Софронов"

Показалась крепость Соуз-хана, и все невольно попридержали коней, осматриваясь вокруг из опасения наскочить на засаду.

— Надо разведать, сколько там человек у него, — предложил Томасы. — Я отправлюсь сам и в случае чего выдам себя за посланца от хана.

— Да, — согласился Зайнулла, — нас он может узнать, а тебя никто в городке не видел.

— Сдается мне, что ворота у них не заперты, — показал рукой один из их спутников.

— Похоже на то, но надо все одно проверить. — И Томасы пустил коня галопом.

Остальные, спрятавшись за стволами деревьев, внимательно наблюдали за ним. Вдруг лошадь Томасы неожиданно встала на дыбы и повернула назад, отчего сам он едва не свалился. Но, сильно дернув за повод, справился и, пугливо озираясь по сторонам, поехал дальше. Не доезжая вплотную до городка, развернулся и поскакал назад.

— Ну, что там? — спросили его товарищи, увидев мертвенную бледность на лице своего атамана.

— Там воронья полно, — показал он рукой на соседний лесок, где, действительно, кружилось множество черных птиц, спугнутых появлением всадника.

— Ворон что ли не видел никогда? — засмеялся кто-то. — Может, лошадь сдохла, вот они и пируют.

— Не лошадь там… люди на деревьях висят… Много людей…

— Мертвые что ли? — не поверили ему.

— А ты сходи да пощупай, а такое зрелище вовсе не по мне.

Все, не сговариваясь, направились к роще, на которую показал Томасы. Когда они приблизились к деревьям, то застыли пораженные. Сотни воронья взмыли кверху, усеяв небо распластанными черными крыльями и громко каркая, выказывая недовольство потревожившим их людям. Но те не обращали на птиц ни малейшего вниманий, пораженные увиденным.

— Так это же наши ребята висят… — обескуражено произнес Зайнулла, не слыша своего собственного голоса.

— Да за что же они их так?

Лошади не стояли на месте, перебирая ногами и стремясь как можно скорее убраться от зловещего места. Наконец, первым не выдержал Томасы и, нахлестывая лошадь, понесся к распахнутым настежь воротам городка. Его товарищи устремились за ним.

Не особо задумываясь, что они предпримут, если в городке окажется большое число воинов, влетели в ворота и увидели мирно снующих по подворью десяток женщин и двух работников, подбрасывающих в огонь дрова. Над костром висел огромный казан, рассчитанный на то, чтоб накормить из него не менее сотни людей.

Работники и женщины не обратили на прибывших особого внимания, верно, приняв их за своих. Зайнулла подъехал к ним и властно спросил:

— Где ваш хозяин?

— Уехал с нукерами куда-то… — с удивлением воззрился на него работник.

— А когда назад вернется?

— Да откуда мы знаем? Он нам не докладывает.

— Ребята, круши все вокруг, забирай все, что взять можем, — закричал Зайнулла и заставил лошадь перепрыгнуть через костер, направив ее к шатру Соуз-хана.

Закричали напуганные женщины, разбежались в стороны работники, а шайка Томасы кинулась грабить все, что попадало на глаза. Молодые бабасанские парни тоже кинулись в первый попавшийся им на пути шатер и вытащили оттуда каждый по ковру, набросили на лошадей вместо попоны, засмеялись довольные. Схватили сабли в дорогих ножнах, богатые халаты, еще какую-то одежду.

Где-то завизжала женщина и тут же затихла, а там другая голосит. Мечутся грабители по городку, как пьяные от безнаказанности, ловят молодых девок, тащат к себе, срывают одежды, валят прямо на землю.

Томасы привязывает к своему седлу бурдюки с кумысом, мешки с едой, сам весь разодет, как знатный бек. Даже белую чалму на голову нацепил.

Первым опомнился Зайнулла и закричал товарищам:

— Уходим быстрее, чего доброго пожалует хозяин с нукерами. Кончайте, едем.

Грабители с явной неохотой шли к коням, навьюченным сверх всякой меры. Кто на ходу штаны натягивает, кто бороду мокрую от вина утирает. Так бы и погостили тут еще день-другой, да пора и честь знать.

Медленно выехали за ворота и потянулись в сторону ближайшего леса. Проезжая мимо своих замученных товарищей, Зайнулла тихо шепнул:

— Простите меня, друзья, не хотел того. Но мы с ними еще посчитаемся, они еще попомнят нас.

К нему подъехал Томасы, блестя округлившимися от возбуждения и восторга глазами. Чалма была велика ему и постоянно сползала на глаза, отчего он постоянно поправлял ее.

— Видишь, как здорово все вышло, — произнес он с бахвальством, — и все живы-здоровы. Так-то вот. Со мной не пропадешь.

— Ходил кувшин по воду, пока голову себе не поломал. Знаешь, как в народе говорят, — дуракам везет. И нам по дурости повезло. А нагрянули бы нукеры Соуз-хана, там бы и остались.

— Но это мы еще посмотрим, — высокомерно произнес Томасы и поскакал вперед.

ПОЛЕТ ЗАМЕРЗШЕЙ СТРЕЛЫ

Вслед за первым снегом пришли морозы. Снег шел едва ли не каждый день, скрывая лесные тропинки, засыпая жилища, падал в иртышскую воду, делал ее вялой и бурой. Появились забереги и отрезали засевших в Кашлыке степняков от левобережья, Мало кто рисковал переправиться с конем на ту сторону. К тому же неспокойно стало вокруг сибирской столицы. Появились отряды грабителей.

А Кучум все слал одного за другим гонцов к местным бекам и мурзам, приглашая их приехать в Кашлык, чтоб признать власть нового хана.

"Я ваш законный правитель, — писал им Кучум, — и воевать больше не желаю. Хочу, чтоб мы в добре жили и не было лиха меж нами. Наши отцы и деды в дружбе жили, и я того ж хочу…"

Только не едут к нему беки, не спешат поцеловать полу ханского халата и править своими землями от его имени. Выжидают они, зная, что жив и скрывается где-то Едигир и сын Бек-Булата Сейдяк. Так и не удалось ни Караче, ни Соуз-хану схватить его. Мало сил у нового хана, неспокойно у него на сердце и не знает, как переживет эту зиму. Послал самых верных людей в саму Бухару, авось да дойдут, чтоб прислали ему в Сибирь новых воинов, которые бы помогли заставить местных князей дань платить и его власть признать. Отправил с посланцами сибирские меха, серебряную посуду, что захватил в Кашлыке.

Днем и ночью стоят возле ханского шатра слуги с саблями наголо, охраняя захваченное добро. И сам Кучум из шатра редко выходит, не желает видеть своих нукеров, ненавистен ему слепящий глаза белый снег. Стал много молиться и беседовать с шейхами, только их до себя и пускает.

А Сабанак с дядькой и юзбашами проводят время то в пьянстве, то на охоту выедут, чтоб поразмяться да развлечься малость. Ждет возвращения молодого степняка в его шатре пленница Биби-Чамал, для которой стал Сабанак милей и дороже всех на свете. Ей все равно кем быть — наложницей или женой воина, лишь бы каждый день слышать голос любимого, видеть веселые с хитринкой глаза и самой, хоть нечасто, дотрагиваться до шершавых рук, узкой полоски усов и смотреть, смотреть на него.