Читать книгу "Гонка за счастьем - Светлана Павлова"

— И что же ты ответила?

— Сказала, как есть: не знаю, поживем — увидим…

— Продолжение следует и — немедленно. Я прошу тебя принять это кольцо. Считай, что это — помолвка, прелюдия к официальному предложению.

В Париже он купил для нее кольцо, решив, что подарит его в какой-то подходящий момент. Похоже, этот момент настал…

Он вытащил из кармана коробочку, раскрыл и надел ей на безымянный палец кольцо с рубином. Оно ей оказалось велико…

Виктор расстроился — первый просчет в покупках, да еще такой дорогой. Кроме того — дурное предзнаменование… Все получилось совсем не так, как представлялось.

Увидев его расстроенное лицо, она с жаром начала утешать его:

— Не огорчайся! Первое кольцо, которое мой отец подарил матери, тоже оказалось велико.

— Но это же дурной знак.

— Глупости, я в это не верю.

— Был уверен, что полностью изучил тебя. Так хотелось сделать сюрприз, что не стал спрашивать твоего размера…

— Сюрприз, между прочим, получился, а своего размера я и сама не знаю, никогда не носила колец. Так что — спокуха, как говорит Женька, тем более что такую мелочь можно легко исправить — в магазине или у ювелира из большего всегда смогут сделать меньшее.

— Тебе хоть нравится?

— Большое спасибо, кольцо — роскошное, и мне жутко нравится. Обещаю тебе заняться им, а пока, чтобы не потерять, положу-ка я его назад и сейчас же позвоню родителям.

Она его быстро утешила, переключив на волнующую тему.

В Новодворье долго не раздумывали и незамедлительно пригласили — на следующий же вечер, часов в пять.

Этот визит напрягал и раздражал ее, но делать было нечего — ритуал знакомства когда-то все равно должен был состояться, и по всему было видно, что он к этому очень стремился…

* * *

Белла не заблуждалась насчет своей семьи — она давно пришла к выводу, что роль отца в ней, хотя он и ее формальный глава и вокруг него вертится весь семейный ритм и смысл, все-таки, безусловно, второстепенна, более того — ничтожно мала в том, что касается устройства быта и решения житейских проблем. В эти вопросы он никогда и не пытался вникать, потому что ему было внушено матерью раз и навсегда — это не его епархия, он должен тратить свои силы только на творческий процесс, а она разберется со всем остальным.

Мать же, несмотря на несомненное поклонение и служение отцу, действительно во всем прекрасно разбиралась и была истинной хозяйкой, ведущим солистом и одновременно дирижером семейного оркестра. Именно она, продумывая все до мелочей, со вкусом и страстью, создала многочисленные семейные правила, которым, скорее всего, не суждено было стать традициями — большую часть из них дочь соблюдала только из вежливости и с неизменным постоянством нарушала, как только оказывалась за пределами дома.

Наверное, каждая женщина в той или иной степени является ангелом-хранителем собственного семейства и семейного очага. Белле казалось, что ангел-хранитель, заключенный в ее матери, был раздут до невероятных размеров.

Вот и сейчас, увидев приготовления, она поняла, что глупо было надеяться на непринужденный разговор за бокалом вина или чашкой чая. Прием возможного жениха единственной дочери по запланированному матерью сценарию не мог снизойти до такого примитивного уровня. По размаху было видно, что замысливался он как событие грандиозное, которое присутствующие должны были не только оценить, но и надолго запомнить.

Стол был сервирован на застекленной террасе. Посреди стола, накрытого идеальной белизны испанской полотняной скатертью с вышивкой ручной работы, стоял высокий серебряный подсвечник с шестью зажженными свечами. Столовое серебро — все эти многочисленные вилки и вилочки, ножи и ножички, ложки и ложечки, назначение коих так и остается для большинства людей неразгаданной тайной, — стараниями Фени было начищено до совершеннейшего блеска; ряды бокалов, рюмок и рюмочек из хрусталя ручной работы, выстроенных в ряд перед каждой тарелкой по строго прямой линии, поражали изяществом формы и утонченностью граней, серебряные кольца были готовы выпустить из своих объятий накрахмаленные до безупречной твердости салфетки…

Рядом со столом, слева от хозяина, приютился изящный инкрустированный столик с серебряным ведерком, где в колотом льду охлаждалось марочное, коллекционное Абрау-Дюрсо — именно оно, лучшее отечественное шампанское, а никакое не французское, будет для него в диковинку, такого ведь он нигде не попробует.

Четыре огромных букета живых цветов, привезенных утром, симметрично стояли в простенках между стеклами, на специальных подставках, окружая это убранство, — все, за исключением цветов и салфеток, которым и полагалось быть свежими, переливалось и сияло уникальной подлинностью и изысканным благородством неподдельной старины.

Вероятно, даже на банкете в честь нобелевских лауреатов в присутствии королевских особ не подается такого количества посуды и она не меняется с такой молниеносной быстротой, как это было сделано в тот вечер.

Бедная Фенечка, обряженная в новую белую блузу поверх длинной черной юбки, перехваченной в необъятной талии белым передником, путаясь в фалдах, рысаком носилась из кухни через гостиную к столу и обратно с полными подносами. У Беллы каждый раз замирало сердце — хоть бы все обошлось! — когда она видела, как подлинные исторические ценности быстро заполняют поднос и исчезают за дверью, а их следующая партия через мгновение вносится и расставляется на столе. К счастью, все обошлось.

О еде не стоило и говорить — отработанные до совершенства рецепты еще никогда не подводили, не подвели они и на этот раз.

Отец был в ударе — по его глазам и приподнятому состоянию духа Белла догадалась, что он уже успел изыскать способ отметить событие заранее. Он давно не был столь оживлен — непринужденно острил, умело вел застольную беседу, произносил изящные тосты, что предполагало вполне легальное прикладывание к очередной рюмочке. Мать, сама светская любезность и обаяние, изящно-предупредительно и незаметно для неискушенных глаз гостя эти попытки старалась пресечь — и не всегда безуспешно.

Белла с напряжением ждала конца вечера, но при этом не могла не почувствовать, что все присутствующие остались довольны друг другом.

Виктор был принят, обласкан и уходил с официальным статусом — жених дочери. Даже Фенечка, прощаясь, горячо зашептала ей в ухо:

— Ну, девка, отхватила — теперь держи обеими руками! Прямо кум королю и помощник министра, — на Фенечкином языке сие изречение означало высочайшую оценку и полнейшее одобрение.

* * *

Встреча произвела большое впечатление и на Виктора — он сиял и излучал восторги:

— Какие у тебя родители! Отец — просто блистателен и при этом — никакой монументальности, а напротив — теплота и естественность… А мама — та еще штучка… и все еще божественно хороша! А какой у нее тонкий вкус — в жизни не видел подобного количества красоты, собранной в одном месте, — все музейное, а уютно и не подавляет. Даже представить себе не мог, что в Союзе можно создать себе такой изысканный комфорт и окружить себя настоящей роскошью. Такого уровня дом, да еще с этим уникальным наполнением во Франции могут себе позволить только лишь настоящие миллионеры. Не могу удержаться и сделаю тебе еще одно признание — у тебя не только известные, необыкновенно образованные, но и очень красивые родители… на вас так приятно смотреть, когда вы вместе. Я влюбился в них сразу. Как мне повезло! По-моему, ты взяла все лучшее от них. Иметь такую жену, как ты, уже счастье, но иметь в приложение таких тестя с тещей — это счастье вдвойне! Представляю, как хорошо тебе было дома! Да, когда в семье полное взаимопонимание, красивые отношения и интеллектуальная атмосфера — результат налицо…