Читать книгу "Ставка на Проходимца - Илья Бердников"

Мы решили остановиться на ночлег возле небольшого ручья, что весело скакал по камням, не подозревая, что еще немного — и он пересохнет под влиянием немилосердного солнца. Низинка с ручьем была окружена буйной растительностью, и Имар с Гроссманом уже принялись таскать сушняк для костра. Я вытащил «кинжал» и, нарезав им тонких стружек, разжег огонь своей памятной зажигалкой — той самой, что спасла меня от холода еще на Пионе.

Костер занялся, задымил, затем разгорелся, разбрасывая искры, потрескивая нагревающимися ветками. Подошли Люська и Ками, принесли припасы с телеги. Прихромал Санёк, за ним пришел Данилыч. Округа сразу наполнилась громкими голосами, смехом, бряканьем посуды…

Я всегда любил сидеть у костра, смотреть в огонь, ждать, когда будет готово варящееся «с дымком» кушанье. Но сейчас мне захотелось тишины, и я, прихватив туристический коврик (пару штук мы все-таки вынесли с автопоезда), поплелся в сторону вершины холма, надеясь обрести там одиночество.

Несмотря на прошедший жаркий день, вечером как-то быстро появилась роса, и трава оставляла влагу на моих джинсах. Шебекский боевой комбинезон теперь катил на телеге вместе со скудными пожитками остальных и огромной кучей всякого археологического хлама, что прихватил с собой Гроссман. Так что на мне были мои единственные футболка и джинсы: та одежда, что я засунул в свой рюкзак вместе с курткой, кроссовками и пачками патронов к дробовику, когда мы выбирались из тонущего прицепа «Скании».

Что-то недовольно фыркнуло за моей спиной. Я обернулся и обнаружил Маню, бредущую за мной через высокую траву. У гиверы, насколько я мог рассмотреть в сумерках, был крайне недовольный вид, словно говоривший: «А зачем куда-то идти по этакой сырости? Не лучше ли посидеть с остальными?»

Почти весь день Маня ехала на телеге, продрыхнув практически всю дорогу, и лишь пару раз соскакивала и убегала куда-то, впрочем быстро возвращаясь. Все ее поведение говорило о том, что она решительно против продолжительных перемещений на своих лапах и в ее намерения никак не входит удаление от телеги и везомых на ней съестных припасов. Тем не менее сейчас Маня стоически плелась вслед за мной, словно ответственно выполняя задание, которое задала самой себе: следить за моей безопасностью, куда бы я ни пошел.

Достигнув вершины холма, я перевалил за нее, чтобы отгородиться от звуков лагеря, и расстелил коврик. Маня, едва я прилег, тут же приткнулась рядом и положила голову мне на живот, посопела, умащиваясь, вздохнула протяжно, затихла. Прошло то время, когда она целиком умещалась на моей груди во время сна: теперь гивера выросла почти в два раза, и мне было бы уже затруднительно выдерживать на себе такую хрюшку.

Я улегся затылком на закинутые руки и потерялся взглядом в темнеющем небе, где одна за другой протаивали дырочки звезд. Несмотря на то что теперь я был в относительной тишине и практически наедине с собой — Маня не в счет, — желаемый покой почему-то не приходил. Я никак не мог расслабиться, раствориться в окружающей природе, чтобы сбросить гнетущее напряжение, набраться новых душевных сил. На Земле это у меня обычно получалось, но здесь…

Аромат зрелых, неизвестных мне трав, еще какие-то незнакомые запахи, мелькающие силуэты пролетающих крупных насекомых, странный трескучий крик невидимой твари, то ли пичуги, то ли жука, — все говорило мне, что я не на Земле. Даже звезды не выстраивались в привычные созвездия, напоминая о чужом мире, о бешено проносящемся мимо этой планеты времени. Теряемого мною времени.

А ведь где-то ждала меня Илона. И ждала уже довольно долго. Мое отсутствие, должное продлиться максимум месяц, растянулось на неопределенный срок, и срок этот грозил приобрести совсем грозные масштабы, если мы в самое ближайшее время не доберемся до Дороги и я не выведу всех в Новый Свет. Причем — целыми и невредимыми — хватит уже потерь близких мне людей.

Я прислушался к взрыву хохота, донесшемуся от нашей стоянки, вздохнул тяжело… Веселятся… Наверное, Гроссман снова сморозил какую-нибудь нелепую шутку. Старается, веселит девушек, ученый-натуралист, член Новосветской Академии наук…

Мне же было не до смеха: как-то тяжеловат стал груз, опустившийся на мои плечи. Слишком тяжеловат.

У каждого человека есть своя мера решительности и величины ответственности, которые он может вынести. Всего около года назад я и думать не мог о каких-то странствиях между мирами. Всей моей ответственности хватало только на то, чтобы не опоздать на работу и принести зарплату домой. У меня даже никаких особенных планов на жизнь не наблюдалось: катился себе по жизни сереньким неприметным колобком, лишь отщелкивая промежутки между выходными и с тоской думая о том, что от отпуска, до которого еще жить и жить, опять отхватят основательный кусок под видом срочного заказа нашей фирме. «Ах, как это не успеваете? У вас же еще время до утра есть и выходные… Вы же должны понимать, что от этого зависит имидж нашей фирмы — с Европой работаем! У вас отпуск скоро? Вот и поработайте понемногу в отпуске, совмещая приятное с полезным…»

Уроды лицемерные!

Почему-то стало так обидно, что даже слезы на глаза навернулись. Уж лучше мотаться по мирам, работая на самого себя, чем горбатиться на очередного «дядю», ожидая подачек в виде мизерной премии. Вот только что-то у меня не получилось спокойно «мотаться по мирам». Скорее, наоборот, как-то все слишком бестолково и сумбурно вышло: Псевдо-Гея с ее летающими тварями, доставка денег Ангелу Зоровицу в ту треклятую промерзшую пустыню, Шебек с его гонками на «хатанах», мертвые города Пиона, захлопывающиеся Проезды, бегство с Земли, сошедший с ума, заливаемый потопом мир Дахафы…

Ко всему прочему, происходящему со мной, еще и эти странные видения, разговоры с ангелами, с парнями на берегу Живого моря… Нет, я не считал, что схожу с ума, более того — был абсолютно уверен, что все, что я видел в этих видениях, — реальность, но…

Но, как ни странно, более-менее нормальная и спокойная жизнь у меня была как раз на Земле, в лагере по тренировке персонала Межмировой Торговой Компании. А я-то так хотел оттуда вырваться!

Я было сорвал травинку, чтобы по земной привычке сунуть в рот, ощутить пряную горечь… но вовремя отказался от этой идеи и забросил стебелек от греха подальше: кто знает, какая растительная местная отрава может в нем быть?

Зашевелилась Маня, подняла голову, повела круглыми ушами, но затем успокоилась — снова легла дремать. Видимо, подходил кто-то свой.

Темный силуэт появился сбоку, словно человек шел не от лагеря, но описал дугу, то ли отыскивая меня, то ли не желая, чтобы остальные знали, куда он пошел…

— Ле-ша?

Это была Ками. Вот только этого еще не хватало на мою и так загружённую невеселыми думами голову.

— Можно присесть, я не помешаю?

«Нельзя! Помешаешь!» — хотел было сказать я, понимая, что ничего хорошего от разговоров под звездами с хорошенькими девушками быть не может…

— Присаживайся, — буркнул я, сел сам и опасливо отодвинулся от легко опустившейся на коврик шебекчанки. Маня, недовольная тем, что ее потревожили, снова улеглась рядом и положила голову мне на колени.