Читать книгу "Отрок московский - Владислав Русанов"

– Я своей рукой тебя посеку, кобель старый!

Как это случилось, Никита сразу и не понял. Скорее всего, у сурового, властолюбивого и беспощадного богатея из далекого Венгерского королевства не поднялась рука на смолянку. Последняя любовь, она, как и первая, бывает слепой и всепоглощающей, заставляет мудрых с виду, убеленных сединами мужчин совершать глупые мальчишеские поступки. Даже ценой собственной жизни.

Острие клинка, направляемое рукой Василисы, вроде бы легонько коснулось виска почтенного Андраша Чака из Пожоня, но взгляд его сразу остекленел, пальцы разжались. Мгновение-другое он постоял, а потом колени пожоньского жупана подогнулись, и он тяжело рухнул навзничь. Крови вытекло совсем мало. Несколько капель.

– Собаке собачья смерть! – яростно прорычала Василиса. Будто волчица, защищающая логово. Повернулась к парню. – Вы где так долго шлялись? Или ждали, чтобы меня аж в сам Венден отвезли?

Никита понятия не имел, где находится этот Венден, но ответил честно:

– Спешили, как могли. Уж извини, что сразу в погоню не кинулись… Ладно! Все это я потом расскажу. Сейчас убираться отсюда надо подобру-поздорову.

Он глянул по сторонам. Двое зарубленных новгородцев на крыльце. Остальных не видать, как и рыцаря-предателя. Ну что ж, поймают, скрутят, Юрию Даниловичу доставят – молодцы. Не сумеют, значит, не судьба. А он не собирался задерживаться в Полоцке. Мало ли что там болтают о князе Витене? С сильными мира сего лучше не встречаться. Тем более, Вилкас с оборотнями ждут. Поди уже изволновались.

– Ты знаешь, что литва Полоцк приступом берет? – спросила между тем девушка.

– Уже не берет, – рассеянно ответил Никита.

Где же Улан-мэрген? Куда запропастился татарчонок? Не хватало еще его выручать! Так жизни не хватит, чтобы до Вроцлава добраться.

– Как это не берет?

– А уже взяла. Полочане немцев на воротах перебили, и путь в город Витеню теперь свободный.

Василиса нахмурилась. К ней возвращалась прежняя уверенность в себе, свойственная княжне.

– Тогда нам уходить надо. Витень, вроде как и православный, а литва пограбить никогда не отказывалась. Будет еще полочанам горе.

– Уходить-то надо, я не спорю. Только куда Улан подевался?

– И он здесь?

– Само собой. Без него вода не освятится!

– А Мал?

Никита отвел глаза.

– Про Мала я тебе позже расскажу. И про воеводу Люта тоже. Сейчас бежать надо.

– Бегом далеко не уйдешь. Давай коней из балка выпрягать. Ты без седла усидишь?

– Постараюсь… – неуверенно ответил парень. Ох и не любил он верховую езду, да еще охлюпкой.

– Так выпрягай.

– Сейчас, сейчас… Где Улан?

– Никуда не денется твой татарин.

– Да мало ли…

Парень задумчиво подошел к ближайшей лошади, переступающей ногами и косящей лиловым глазом. Напуганные криками и запахом крови, кони готовы были сорваться и умчаться, даже не обращая внимания на сани, но кто-то из конюхов – спасибо ему – обмотал вожжи вокруг резной балясины на крыльце. С чего начинать? Ни запрягать, ни распрягать Никите в жизни не приходилось. Можно, конечно, «чикнуть» течами по первому попавшемуся ремешку и посмотреть, что выйдет, да боязно – вдруг непоправимо испортишь сбрую?

– А эти людишки кто? – спросила из-за плеча Василиса. – Да что ты тянешь? Вот тут режь и вот тут!

Парень послушно провел лезвием там, куда указал ее палец.

– А это – новгородцы, – пояснил. – Их ловить рыцаря Жоффрея отправили.

– Его в Смоленск надо! Он от наших дружинников сбежал обманом и чародейством!

– Да? А кто его туда отвезет? Может, ты? Меня что-то не тянет…

Девушка открыла рот, но тут в стуке копыт и вихре вздымаемого снега из-за приземистого сруба молодечной вылетел всадник на золотисто-рыжем скакуне. Как не узнать сухую горбоносую морду с белой проточиной, тонкие ноги, длинную шею? Это же Aranyos – аргамак Андраша! По-русски – Золотой.

Лихо сидящий в седле всадник казался маленьким и черным. Он натянул поводья, останавливая чудесного скакуна у самого балка.

– Что вы тянете?! – закричал Улан-мэрген, стараясь напустить на лицо приличную баатуру суровость, но губы татарчонка против его воли растянулись в улыбке едва ли не до ушей. – Айда из города! – И добавил: – Рад видеть тебя, Василиса-кызым! Живая-здоровая и даже веселая!

– А ты, я гляжу, коней сводить начал? – не осталась в долгу княжна.

– У врага коня украсть – не позор! – гордо пояснил ордынец. – У врага коня украсть – честь для баатура! Он теперь мой! Хургун – лучший конь под Великим Небом!

– Ишь ты, уже и имя коню придумал… – протянула Василиса.

– Придумал, придумал… Мы тут долго стоять будем? Пока литвины заявятся?

– Верно! Что ты тянешь, Никита?!

– Да я уже все вроде бы…

– Тогда погнали побыстрее!

Смолянка схватилась за гриву коня и одним прыжком взлетела ему на спину. Парень последовал ее примеру, намотал вожжи на кулак, оттолкнулся…

– За мной! – выкрикнул Улан, ударяя пятками бока аргамака.

Золотой конь рванулся, переходя с места в размашистый намет. Лошадки Никиты и Василисы – тоже неплохие, но по всем статям уступавшие рыжему скакуну – понеслись за ним вскачь безо всяких понуканий.

Снующие по Верхнему замку люди шарахались из-под копыт, выкрикивая гневные слова в спины несущимся всадникам. Один попытался замахнуться жердью, но сабля, занесенная Василисой над головой смельчака, сразу остудила его пыл.

Вот и ворота.

Умелой рукой Улан сдержал заплясавшего на задних ногах скакуна и скомандовал:

– Под мост и по реке!

Никто и не думал возражать. Самый разумный выход, ибо из посадских ворот показалась конница Витеня. Ближайший к беглецам усатый литвин что-то гаркнул, смешно выпучивая глаза, и поудобнее перехватил сулицу.

Ордынец, выудив невесть откуда последнюю стрелу, выстрелил не целясь. Литвин покатился через круп мышастого конька.

– Шибче! Что вы как неживые!

Разбрасывая копытами снег, Хургун понесся вдоль Полоти.

Вцепившись двумя руками в гриву, обхватив ногами горячие конские бока, Никита молил Господа лишь об одном – не дай свалиться!

Может, за ними и гнались, но преследователи не выдержали бешеной скачки и отстали. В конце концов, у литовских дружинников хватило в тот день занятий и поинтереснее. Не все ливонцы разбежались, словно крысы. Кое-где немногочисленные отряды в бело-красных одеждах пытались оказать сопротивление или хотя бы с боем вырваться из враждебного города.