Читать книгу "H2O - Яна Дубинянская"

— Нет, — отрезала Анна. — Вентиляция не работает, а у меня дети. Дальше.

Все-таки именно так: это они работают на нас. Вот, примчался прямо домой и делает доклад. А мы можем выслушать или недослушать — на свое усмотрение. И сделать из услышанного собственные выводы.

— Выяснилось следующее, — службист сглотнул, страдая без курева. — В переговорах с альтернативщиками термоядеры шли буквально по горячим следам. Чуть раньше с каждым из субъектов этого рынка проводил аналогичную беседу…

Планировалась наверное, эффектная пауза.

— Виктор Винниченко, — устало уронила Анна. — Что вы еще узнали?

Он умолк, словно с разгону въехал по накатанным рельсам в улавливающий тупик. Снова сглотнул, судорожно двинув кадыком над дорогим, но небрежно завязанным галстуком. И наконец выговорил заранее заготовленное, напрочь утратившее убойную силу и смысл:

— Виктор Винниченко. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Говорит, — без выражения отозвалась она.

Службист порывисто подскочил, зашагал туда-сюда по кабинету. Хоть согреется, усмехнулась Анна. Поежилась, обхватила руками плечи. Спрятаться бы под одеяло, завернуться бы в плед, желательно с головой. Не видеть, не слышать, не вникать, не осмысливать…

— Мы, конечно, присмотрелись к нему пристальнее. Собственно, он постоянно находился под наблюдением, как и все фигуранты… вашего общего дела. Но любой многолетний надзор рано или поздно становится чисто формальным, увы. Кто он такой, этот Винниченко? Рядовой политик не самой влиятельной в мире страны. «Наша свобода», салатовые галстуки. У него даже бизнеса серьезного не было, одна депутатская зарплата. Плюс деньги жены, конечно: Инна Глебчук-Винниченко, наследница крупной теневой империи. Все очевидно и малоинтересно…

Остановился у окна, бросил быстрый взгляд в сторону новостройки:

— На тот момент, когда мы взялись отслеживать все линии его нынешнего проекта, было уже поздно. Так запущено, что уже не остановить. И на первый взгляд абсолютно самоубийственно. Когда устоявшийся, устраивающий всех баланс на рынке пытается подорвать изнутри мировой энергетический концерн — это все равно бессмысленно с экономической точки зрения, но тут можно хотя бы предположить существование каких-то скрытых резервов. Но если подобное планирует один человек… Не укладывается в голове.

— В ваших головах оно и не уложится.

Повернулся, сузил глаза — едва заметно против света:

— Я знаю, что вы имеете в виду, Анна. Самое время порассуждать о свободе. Вас просили позвонить. Олегу Стеблову. Позвать его сюда. Почему вы этого не сделали?

Анна тоже встала. Просто чтобы не смотреть снизу вверх. Чтобы в упор, глаза в глаза:

— Какого черта вы привязались именно к нему? «Термоядер» расшатывает мировую экономику, рушит ее, ввергает в кризис — и ваша контора не смеет пикнуть: не та компетенция, не тот уровень. Виктора Винниченко вы недооценили, упустили, слили позорно, и он еще даст осознать в полной мере, какие вы слабаки против него, какие все против него слабаки. А тут человек хочет просто жить. Спокойно, самостоятельно распоряжаться собственной жизнью — не страны, не мира, только своей! Такая вот свобода. Почему она вас настолько раздражает?! Почему бы не оставить его в покое и не заняться делом?!

Перевела дыхание, негромко прочистила саднящее горло. Теперь осталось указать ему на дверь — и все. Полная ампутация, чем бы она ни грозила. Впрочем, нам уже нечем угрожать. Ничего у нас больше не отнимешь.

Службист вздохнул:

— В нашем деле разбирается каждый, как в сексе или в футболе, я давно привык. Вас просили позвонить, Анна.

И его слова материализовались в воздухе звоном, резким и не очень-то мелодичным, мы никогда не придавали мобильному столько значения, чтобы баловаться рингтонами. Не вздрогнула, почти не удивилась. Совпадений не бывает. На определитель номера можно не смотреть. И нет смысла сбрасывать звонок под пристальным взглядом службиста.

— Алло.

Голос. Не понять, далекий или близкий:

— Я так и думал, что это ты.

(за скобками)

Плакат висел прямо напротив входа, слева от зеркала. Новенький, глянцевый, его уголки загибались из-под полосок скотча, наклеенных наискосок. На плакате у нее была безукоризненная прическа, очень белые зубы и ни одного прыщика. И ярко-салатовый свитер с высокой горловиной — серый на самом деле.

— Танечка, — разулыбалась бабка на проходной. — Смотрю: та невже правда до нас? А я оце тебя как раз повисыла, так гарно. Проходь, проходь.

А в прошлый раз допытывалась, в какую мы комнату, усмехнулась Татьяна. И студенческие забрала.

Проходя к лифту, не удержалась, снова посмотрела на плакат. Правда же, красиво. И он будет это видеть каждый раз, проходя через вестибюль.

На этаже Татьяна запуталась. В обе стороны расходились крыльями одинаковые квадратные блоки, а номер комнаты она думала, что помнит, а оказалось — возможны варианты. Проще всего было бы, конечно, постучать в любую дверь и спросить, где он живет. Проще для кого угодно, только не для белозубой звезды с плаката в вестибюле.

Топталась на площадке перед лифтом, пытаясь вызвать дежа вю: последний раз они приходили сюда еще на каникулах вдвоем с Олегом и, кажется, свернули нале… направо? Кстати, насчет этажа она уже тоже засомневалась.

И тут он появился сам. Из проема разъехавшихся створок у нее за спиной.

— Привет, Краснова.

Развернулась стремительно, как в танго:

— Женя… А я как раз к тебе.

— Ага. Идем.

Мимолетно коснулся рукой ее плеча. Не останавливаясь, повернул все-таки налево и прошагал через блок уверенно и твердо, на ходу выуживая из кармана ключ. Притормозил перед дверью, подергал за ручку:

— Дурачков моих нет. Жалко, им тоже полезно. Вон, Костик уже понемногу проникается. К тебе неровно дышит, — хохотнул, проворачивая ключ.

Татьяна вошла. Сначала смотрела под ноги — мало ли на что можно наступить в общажной комнате, где живут трое парней, — потом, присев на краешек скрипучего стула, огляделась по сторонам и сразу выделила взглядом на стене среди голых баб и мотоциклов собственную фотографию: такую же, как на плакате, только маленькую, календарик. Ах да, Костик. Видимо, сосед-пятикурсник. Какая разница.

— Чайник ставить? — спросил от дверей Женька. — Или ты отдаешь и убегаешь?

— Ставь, — с вызовом сказала она.

— О'кей, — вызова он, кажется, не заметил. Вот и прекрасно.

На ближайшей кровати (Женькиной?) лежал растопыренной обложкой вверх глянцевый журнал, тот самый. Дотянулась, посмотрела: и открыт он был, разумеется, на том самом развороте. «Топ-десять свадеб нынешнего сезона». На почетном седьмом месте — «Виктор Винниченко, 23 года, самый перспективный политик нового поколения, и его очаровательная соратница Оксана». Ярко-салатовый букетик на груди похоронного костюма, взбитые сливки оборок на торте-кринолине и флер-д-оранж понятно какого цвета. Гламурненько, кто бы спорил.