Читать книгу "Вестники Времен: Дороги старушки Европы - Андрей Мартьянов"

— Книги хлопотно продавать, — безмятежно сказал Мак-Лауд. — Вдобавок в дороге они быстро портятся, а кому нужна вещь, в которой ничего не разобрать, потому что ее напрочь залило дождем?

Гисборн только сокрушенно вздохнул, наклоняясь, чтобы подобрать очередную рукопись. Натура его попутчика стойко противостояла любым попыткам взывать к его совести и призывам вести себя, как подобает воспитанному человеку. Дугалу нравилось прикидываться «страшным дикарем из Каледонии[15]», и его ничуть не беспокоило, каково при этом приходится тем, кто вынужден находиться рядом с ним.

Они свернули, огибая массивный шкаф, чьи полки, казалось, прогибались под грузом сложенных на них фолиантов, и вышли к началу лестницы. Неизвестный в рясе бенедиктинца сидел на ступеньках, охая и многословно каясь в собственной неловкости, Франческо и Изабель бродили вокруг, собирая книги. Правильнее сказать, занималась этим только девушка, Франческо уже давно стоял, уткнувшись в подобранный том и не замечая ничего вокруг. Проходивший мимо Мак-Лауд постучал его по плечу и громким шепотом осведомился: «Есть кто дома?»

— А? — встрепенулся итальянец, с заметным сожалением отрываясь от желтоватых страниц и ровных черных строчек. — Che?[16]Ой…

— Надо полагать, вы и есть те самые гости из Британии, от которых так много шуму в последнее время? — вежливо, однако не без примеси ехидства осведомился библиотекарь — тощий, костлявый старик с не по возрасту молодо поблескивающими глазами, давно уже вылинявшими до блекло-сероватого цвета. Хранитель книг также поневоле расстался с большей частью шевелюры, оставившей на память о себе только несколько пепельного цвета клоков, торчащих за ушами, отчего Гай мысленно сравнил старика с взъерошенным филином, разбуженным посреди белого дня и крайне этим недовольного.

— Они самые, — любезно подтвердил Мак-Лауд. — Ничего, что мы без приглашения?

— Вас зовут отец Ансельмо, правда? — вдруг подал голос Франческо.

— Именно, сын мой, — кивнул библиотекарь. — А ты… дай-ка подумать, теперь я соображаю вполовину не так быстро, как раньше… Ты, должно быть, Франческо Бернардоне из Италии, сия прекрасная девица — Изабелла, одного из этих молодых господ зовут Ги, а другого… нет, выговаривать ваши заковыристые гибернийские прозвища мне не по силам.

— Здесь побывала Бьянка, — улыбаясь, догадался Франческо. — И насплетничала.

— Вообще-то он Гай, — невозмутимо поправил шотландец. — А меня называют Дугалом, и это еще не самое сложное имя.

— Охотно верю, — старик мелко захихикал, тряся головой. — Попалась мне однажды лет десять рукопись с преданиями ваших краев, так до сих пор ломаю голову, как правильно звучит такое название… — он извлек из складок своей рясы навощенную табличку с болтающимся на тонкой цепочке бронзовым стилом, на миг задумался, вспоминая, начертил несколько знаков и протянул Мак-Лауду: — Ну-ка скажи, коли читать умеешь. И растолкуй, кстати, что сие означает?

Изабель, немедленно заглянувшая через плечо шотландца, отчетливо выговорила:

— Аугишки, водяная лошадка.

— Эквиски, — в произношении Дугала непонятное слово прозвучало более гортанно и сухо. Внимательно слушавший библиотекарь обреченно пробормотал:

— Буквами такое все равно не записать…

— У вас замечательное собрание, — молчавший доселе Гай отважился перевести беседу в иное русло, нежели рассуждения о передаче звуков гаэльского языка с помощью латинских букв. — Можно узнать, сколько тут книг?

— Три тысячи восемьсот сорок девять инкунабул и свитков, — не задумываясь, ответил отец Ансельмо. — Не считая тех, что куплены недавно и еще не внесены в общий кадастр, а также тех, которые нуждаются в переписывании. Ежели придерживаться уложений о мирской и вещной собственности, библиотека принадлежит не мне, а графам Редэ. Я — всего лишь заноза, которую они вынуждены терпеть, ибо кто еще станет поддерживать надлежащий порядок в этом хаосе? — он небрежно обмахнул высохшей рукой хранилище со всеми его многочисленными шкафами и нагромождениями томов, и с легкой иронией поинтересовался: — Вы пришли проведать захлебнувшегося в море чернил старика или вам надобно что-то из хранящегося здесь?

— И то, и другое, — думая о предстоящем разговоре, сэр Гисборн весьма рассчитывал на помощь Франческо, но, бросив мимолетный взгляд по сторонам, не удивился, застав попутчика снова углубившимся в пристальное изучение очередного сокровища. Изабель бродила между шкафов, рассматривая кожаные переплеты, украшенные позолотой и крохотными цветными камнями, иногда осторожно дотрагивалась до них, словно проверяя, настоящие ли книги перед ней. Мак-Лауд нашел маленькую лестницу-стремянку, с помощью которой дотягивались до содержимого верхних полок, уселся на нее и с рассеянным любопытством глазел по сторонам, прислушиваясь к беседе. Лестница угрожающе поскрипывала, намекая, что ее не предназначали для таких тяжестей. — Нам… — в мыслях Гай махнул на все рукой. В конце концов, они ничем не рискуют. Либо библиотекарь скажет, что подобной книги в собрании замка нет, либо она есть. В худшем случае их попросят удалиться и не мешать занятому человеку. — Мы хотели бы увидеть один труд… Он либо называется «Lapis exillis», либо имеет непосредственное отношение к предмету, обозначаемому этими словами.

Заметив хмурую настороженность, появившуюся на морщинистой физиономии отца Ансельмо, Гай торопливо добавил: — Мессир Бертран дал нам разрешение.

— Мессир Бертран или его сын? — зачем-то уточнил старик.

— Рамон, — сообщил со своего насеста Мак-Лауд.

Повисло долгое молчание, нарушаемое шорохом перелистываемых Франческо страниц и почти неслышными шагами Изабель, причин которого Гай не понимал. Что особенного может заключаться в десятке исписанных листов, наверняка созданных давно умершим человеком?

— Хорошо, — наконец отрывисто бросил библиотекарь, поднялся, ухватившись за перила, и зашаркал вверх по ступенькам, проворчав: — Вам придется немного посидеть тут и подождать.

Он доковылял до двери второго этажа и скрылся за ней. Компаньоны вопросительно переглянулись.

— Все-таки я оказался прав, — заметил Гай. — Это книга.

— Зато я догадался спросить у мессира Бертрана об этих словах, — восстановил справедливость Дугал. — Хотя по-прежнему не знаю, как про них могло стать известно Лоррейну и что все это означает, — он дотянулся до ближайшей полки, аккуратно взял первую попавшуюся книгу, повертел в руках и, так и не открыв, поставил на место, озадаченно вопросив: — Зачем их так много? Про что они? Я еще понимаю, когда записывают о полезных или интересных вещах — про иные страны, про минувшие сражения или истории о великих людях, живших на этом свете до нас… Но когда богословы изводят целые телячьи стада на препирательства друг с другом по поводу того, из чего творился мир — из Божественного Ничто или Божественного Слова, или что было вначале — курица или яйцо, и…