Читать книгу "Распознавание образов - Уильям Гибсон"

Он забирает у нее фляжку, делает глоток, вешает ее обратно на пояс.

– Откуда здесь титан?

– Последствия советской экологической катастрофы. Не Аральское море, конечно, но достаточно серьезно. Узкая зона промышленного загрязнения: восемьдесят километров в длину и четыре в ширину. Все это время ты шла вдоль нее, точно по центру. В общем, хороший душ тебе сейчас не помешает.

– Где мы находимся?

– Примерно полторы тысячи километров к северу от Москвы.

– А день недели?

– Пятница. Отрубилась ты в среду. И провалялась без сознания до сегодняшнего утра. Похоже, они держали тебя на снотворном.

Кейс пытается встать; Капюшончик вдруг оказывается рядом, кладет руки ей на плечи.

– Не надо, сиди.

Странный одноглазый бинокль покачивается в нескольких сантиметрах от ее лица. Капюшончик поворачивается в сторону белого света и машет рукой.

– Если бы не приборы ночного видения, – говорит он через плечо, – мы бы тебя не нашли.

– Что ты слышала о русской тюремной системе? – спрашивает Капюшончик.

У них на головах бежевые пластиковые наушники с микрофонами, вниз уходят зеленые скрученные провода. Поролоновые нашлепки приглушают рев моторов. Его голос доносится как со дна глубокого колодца.

– В общем, ничего хорошего.

– Да уж. СПИД, туберкулез, все прелести. Причем с эпидемическим размахом. То место, куда мы летим, – это в общем-то приватизированная тюрьма.

– Приватизированная?

– Ну да. Как говорится, антрепренерский эксперимент в новорусском стиле. Местная версия наших исправительных учреждений. Государственная система тюрем в России практически развалилась, это уже реальная угроза для здоровья населения. Их тюрьмы – готовые лаборатории для выращивания вакциноустойчивых штаммов туберкулезной палочки. И плюс еще СПИД – некоторые считают, что через несколько лет он превратится в российскую чуму, и тоже не без помощи тюремной системы. Поэтому если одна из волковских компаний предложит на свои средства организовать экспериментальное исправительное учреждение, где здоровые энергичные заключенные будут вести здоровый энергичный образ жизни, да при этом еще осваивать новую перспективную специальность, – кто же станет возражать?

– Значит, вот где обсчитываются фрагменты?

– А знаешь, что мотивирует этих образцово-показательных заключенных? Только собственные интересы! Во-первых, они здоровы. Иначе бы их не выбрали. В государственной системе от их здоровья очень быстро ничего не останется. Это раз. А два – когда они сюда попадают, то сразу видят, что им крупно повезло. Мальчики-девочки живут вместе, питание отменное, даже лучше, чем на воле, да еще и деньги платят. Не много, конечно, но можно откладывать или отсылать семьям. У них тридцать каналов спутникового телевидения, библиотека, видеотека, можно заказывать книги, музыку. Но никакого интернета. И никаких телефонных звонков. Это строгое условие, за нарушение без разговоров отправляют назад, в туберкулезник. И выбор профессии, разумеется, только один.

– Они обсчитывают фрагменты.

– Точно. – Капюшончик протягивает ей фляжку. – Как твои ноги?

Она знаком отказывается от воды.

– Ничего. Если не шевелить.

– Видишь, уже почти прилетели. – Он указывает пальцем вперед, через прозрачный носовой фонарь. – Однако главный фактор, который держит их в узде, – сам Волков. Его имя, конечно, впрямую не упоминается, но любой нормальный русский зек сразу видит, откуда растут ноги. А они как раз и есть нормальные русские зеки.

Пилот в шлеме, до сих пор не показавший своего лица, произносит короткую хриплую фразу по-русски. Чей-то голос отвечает ему из черноты.

Впереди появляется кольцо огней.

– Я все равно не могу понять. Организовать такую сложную систему лишь для того, чтобы обслуживать работу Норы? Как им это удалось? Вернее, вопрос даже не как, а почему?

– Очень просто. Избыточное планирование на службе у абсолютной власти. Мы же имеем дело с постсоветскими структурами. Плюс огромное личное состояние. Волков пока еще не Билл Гейтс, но их имена уже вполне можно встретить в одном предложении. Он стоял у истоков многих здешних перемен и при этом ухитрился остаться в тени. Что само по себе уже замечательно. У него всегда, при любой власти, были хорошие связи в правительстве. И поэтому он уцелел во многих передрягах.

– Ты с ним встречался?

– Сидел за одним столом. Говорил в основном Бигенд, через переводчика. Волков не говорит по-английски. Ты знаешь французский?

– В общем, нет.

– Я тоже. И еще никогда об этом так не жалел, как во время их разговора.

– Почему?

Капюшончик смотрит на нее.

– Ну, это все равно что наблюдать брачный танец пауков.

– Они о чем-то договорились?

– Скорее обменялись информацией друг о друге. Причем большей частью невербально, без переводчика и без французского языка.

Шасси вертолета неожиданно ударяются о бетон – все равно что упасть с полуметровой высоты, сидя в автокаре для гольфа. Удар отдается болью в ее ногах.

– Сейчас они тебя осмотрят, подлатают. А потом Волков хочет с тобой встретиться.

– Зачем?

– Не знаю. Когда ты сбежала, он нас сразу выслал сюда, причем на гораздо более быстром вертолете, чем этот.

– Кого это – «вас»?

Но он уже снял шлем, возится с ремнем безопасности. И не может ее слышать.

41За здоровье мистера Полларда

Кейс старается не шаркать огромными войлочными тапками, надетыми поверх бинтов на ногах. Они с Капюшончиком идут по коридору, мимо желтых шкафчиков. Их пригласили на обед.

В течение последнего часа или что-то около того (она так и не нашла своих часов) Кейс успела принять душ и побывать у врача, где ей забинтовали натертые ноги. Сейчас на ней черная вязаная кофта и «типа юбка»: Капюшончик посоветовал приодеться для предстоящего события.

Ее вещи, косметичка, одежда – все было аккуратно выстирано и разложено на одной из кроватей в той палате, где она пришла в сознание.

Кейс чувствует себя по-идиотски в войлочных тапках, которые ей одолжила седая женщина, кормившая ее супом. Но из-за бинтов на ногах нельзя надеть французские туфли, а замшевые ботинки доктор разрезал ножницами, чтобы не причинять ей лишних мучений.

– Как, ты говоришь, называется эта дрянь, которую мне дала Доротея?

– Рогипнол.

– Доктор сказал, это было что-то другое. Или мне так показалось. Какое-то «психотропное средство».

– Сначала нам сообщили, что тебя отвезли в частную клинику, прямо из гостиницы. Потом сказали, что перевели на «охраняемую территорию». Очевидно, имелась в виду эта тюрьма. В общем, возили туда-сюда, как мешок с картошкой. Отсюда я решил, что она дала тебе рогипнол. Хотела сделать более послушной.