Читать книгу "Мессианское наследие - Майкл Бейджент"

Отредактированная последняя страница статьи Джании отчасти дает ответ на вопрос о том, кто занимал пост Великого магистра Приората Сиона в промежуток между 1963 и 1981 гг.:

«У нас нет данных о том, кто является Великим магистром сегодня, однако существует предположение, что после кончины Кокто в 1963 г. власть в ордене перешла в руки триумвирата, в состав которого входили Гэйлорд Фриман, Пьер Плантар и Антонио Мерцаджора».

Итак, если верить таинственному переводчику и редактору статьи Джании, в интересующий нас период в ордене не было единого Великого магистра. Вместо этого функции и полномочия магистра были распределены между тремя фигурами. В то время имена Гэйлорда Фримана и Антонио Мерцаджора нам ничего не говорили. Что касается Мерцаджора, то это имя и сегодня ни о чем нам не говорит. Зато имя Гэйлорда Фримана очень скоро получило широкую известность.

Пожалуй, наиболее многозначительным дополнением в отредактированном тексте статьи Джании была цитата со ссылкой на некое лицо, названное «лорд Блэкфорд». Между тем Джания никогда не брала у него интервью, что называется, в глаза его не видела и даже не слышала о таком человеке. Однако, если верить тексту, она, оказывается, и слышала, и видела, и даже общалась с ним:

«Несколько лет назад мне представилась возможность взять интервью у одного из 121 высокопоставленных членов ордена приоров Сиона, достопочтенного лорда Блэкфорда».

В нижеследующем заявлении, приписываемом неведомому лорду, Блэкфорд предстает человеком весьма высокопоставленным и в то же время необычайно сведущим в делах Приората Сиона. Он даже намекает, что ему известно о крупном расколе в ордене, имевшем место в 1955–1956 гг.:

«Ассоциация, называемая орденом Приорат Сиона, действительно существовала в 1956 г. во Франции и преследовала весьма специфические цели. Она действовала открыто, была зарегистрирована в «Официальном журнале» и бесследно исчезла после событий во Франции в 1958 г., когда Плантар де Сен-Клер занял пост генерального секретаря комитета общественной безопасности. Эта новая организация, возникшая в 1956 г., отражала внутренний кризис в кругах достопочтенного ордена Sionis Prioratus (Приорат Сиона. — Пер.), основанного около 1099 г. в Иерусалиме. К ее [новой организации. — Лет.] созданию привели реформы, проведенные Жаном Кокто в 1955 г. и предусматривавшие отказ членов ордена от принципа анонимности. Тогда от членов ордена потребовали предоставить свидетельство о рождении и нотариально заверенный образец подписи. Возможно, это было необходимо… однако это явно ограничивало свободу».

Когда мы в 1981 г. впервые прочитали это заявление, имя лорда Блэкфорда, как и имена Антонио Мерцаджора и Гэйлорда Фримана, были нам абсолютно неизвестны. Недооценили мы и важность слов лорда Блэкфорда. Но очень скоро роль Блэкфорда и значение приписываемых ему слов стали для нас очевидными.

БЕСЕДА С МСЬЕ ПЛАНТАРОМ

В процессе работы над этой книгой мы не делились информацией о ее содержании с представителями Приората Сиона, с которыми мы общались в тот период. Мы не могли предвидеть, какова будет их реакция, но имели все основания предполагать, что они вряд ли воспримут наши планы с симпатией. Дело в том, что информация, которой мы располагали, могла дезавуировать то, что Приорат Сиона никак не хотел бы предавать огласке. Мы вычислили даже нечто вроде графика, согласно которому Приорат Сиона осуществлял свои акции.

После того, как работа над книгой была завершена, нам, естественно, было крайне любопытно, какова же окажется реакция Приората. Мы даже в шутку просчитывали те юридические ответные акции, которые могут предпринять против нас Плантар, Шеризи и некоторые другие фигуры, претендовавшие на роль кровных потомков Иисуса. На чем они могут быть основаны? В чем нас могут обвинить? В клевете? Но является ли клеветой утверждение, что то или иное лицо — прямой потомок Иисуса? Если да, то в таком случае мы можем создать странный юридический прецедент. И в процессе разбирательства сделать понятие «Меровинг» расхожим будничным словом.

Первая реакция, полученная нами от Приората, была не только амбициозной, но и на удивление неуравновешенной. В 1979 г., когда мы впервые встретились с г. Плантаром, мы поддерживали контакт с писателем Жан-Люком Шомейлем, который, как он сам заявил, не был членом ордена. К моменту появления нашей книги г. Шомейль уже исчез с политической сцены, и роль представителя интересов приоров принял на себя другой литератор, Луи Вазар. Вазар побывал в гостях у одного нашего друга в Париже. Сразу предупредив, то он выражает мнение г. Плантара, Вазар заявил, что Плантар «удовлетворен». Но хотя Вазар вскользь похвалил нашу книгу, вскоре мы получили достаточно грубый отзыв в письме от Шеризи и гневную отповедь в послании от самого Плантара. Последний был особенно возмущен тем фактом, что мы якобы превратно истолковали его убеждения. В качестве девиза к его взглядам мы взяли фразу «Et in Arcadia Ego». На самом деле, как подчеркивал Плантар, за этими словами в оригинале следовали три точки: «Et in Arcadia Ego…». С одной стороны, его возражение можно было счесть смехотворной отговоркой. С другой оно давало нам весьма интригующий ключ. При наличии трех точек после нее эти загадочные слова, как отмечал Плантар, становились не законченной сентенцией, а началом фразы.

Разумеется, мы не собирались редактировать, исправлять или переделывать нашу книгу в соответствии с диктатом Приоров Сиона. С другой стороны, нам было нечего возразить Плантару, который привлек наше внимание к фактическим ошибкам и неточностям, допущенным нами в информации об ордене, чтобы мы могли исправить их в последующих переизданиях и/или публикациях на других языках. Более того, во время наших прежних встреч с Плантаром он нам весьма понравился, и мы не имели никакого желания вступать с ним в открытый конфликт. Наконец, нам хотелось сохранить прямой контакт с ним в интересах наших последующих исследований. Учитывая все это, мы решили пойти на дипломатический компромисс.

Как-то раз февральским вечером 1982 г. мы позвонили Плантару из Лондона. Учитывая резкий, разгневанный тон его письма, мы ожидали услышать от него такую же отповедь. К нашему удивлению, Плантар был искренне рад нашему звонку, и в его голосе звучали теплые интонации. Он вновь повторил те же претензии, но сделал это в дружелюбной, почти шутливой манере. Его письмо, по его словам, было формальным официальным документом, копии которого были разосланы другим видным членам ордена. Однако в личной беседе он был гораздо менее холоден. Затем, к пущем нашему удивлению, он посетовал, что его фотография вместе с сыном, помещенная в книге, не слишком удачна. Мы с готовностью согласились, пояснив, что этот снимок был сделан продюсером Би-би-си на одной из наших встреч с Плантаром в 1979 г. Плантар любезно предложил прислать более удачное фото для переизданий нашей книги. Как оказалось, даже Великий магистр ордена Приорат Сиона не лишен некоторого тщеславия.

В последующие два месяца мы несколько раз беседовали с Плантаром по телефону, а Луи Вазар поддерживал контакт с нашим агентом в Париже. Наконец, в конце марта, когда волна общественного внимания, вызванного появлением нашей книги, пошла на спад и у нас перестали то и дело брать интервью, мы решили отправиться в Париж и встретиться с Плантаром лично. Между тем в «Ньюсуик» была опубликована статья о нашей книге, содержащая выдержки из Жан-Люка Шомейля. Это весьма озадачило нас, поскольку Шомейль уже давно исчез с политической сцены. Что могло заинтересовать его в этом деле? От чьего имени или по чьему заданию он говорил? Луи Вазар уверил нас, что заявление Шомейля не стоит воспринимать всерьез. Господин Шомейль, патетическим тоном заявил он, больше не может говорить от имени Приората Сиона.