Читать книгу "Красный реванш - Андрей Максимушкин"

Но, кроме официальных релизов пресс-центра, уже 18 февраля начали поступать репортажи с той стороны. В отличие от знаменитой «Бури в пустыне», журналисты имели доступ и к информации, не прошедшей через строгий фильтр цензуры. Сообщения из Югославии сначала вызвали недоверие и скептицизм, слишком они противоречили официальной трактовке событий. Но с увеличением числа репортажей, в том числе и от западных журналистов, оставшихся в осажденной республике, общественность все больше начала склоняться к иному взгляду. В заявлениях Югославского генштаба сообщалось о перехвате и уничтожении 294 самолетов, 32 вертолетов, 200 крылатых ракет и 54 беспилотных аппаратов. Потери Югославии также оценивались на порядок меньше, чем из источников альянса. Всего признавалась потеря 28 самолетов. Все европейские и многие американские газеты печатали фотографии разбитых и сожженных самолетов с опознавательными знаками США, перемежавшиеся снимками разрушенных югославских домов. Остановить этот девятый вал было невозможно, открытость прессы и Интернет сыграли над «демократизаторами» злую шутку. 19 февраля в пространной статье в «Дойче цайтунг» вежливо насмехались над военными потугами «Союзной силы», прикидывали: во сколько еще человек обойдется американцам и англичанам эта война. Неудивительно, что рейтинг Гельмута Коля резко вырос. Немцы были благодарны своему канцлеру, удержавшему страну от участия в кровавой бойне с сомнительными перспективами.

Мадлен Олбрайт на срочно организованной пресс-конференции выступила за продолжение войны: «Милошевич должен ответить за все!» Было ясно, что американцы не могли простить Югославии такую оплеуху. Оскорбление должно смываться кровью врага. На следующий день после крайне агрессивного заявления Олбрайт, 20 февраля, сразу во всех крупных европейских газетах появились репортажи с разрушенной сербской авиацией авиабазы под Тузлой. Журналисты Ирвинг Гейтс и Михаель Зееловиц, предоставившие репортажи, говорили о препятствиях, чинимых американцами свободной прессе. О полностью перекрытом доступе к правдивой информации. Их коллега Пауль Зибель был арестован американцами при попытке попасть на аэродром и вывезен в неизвестном направлении. Вырвавшимся из Боснии журналистам удалось привезти с собой видео- и фотоматериалы. Съемка велась с большого расстояния, со склона горы, но тем не менее на фотографиях было отчетливо видно летное поле, разбитые самолеты союзников, разрушенные здания.

Это был взрыв сильнее атомной бомбы. Правительство ФРГ жестко потребовало от США вернуть немецкого гражданина. Чувствуя за собой поддержку СССР, немцы выдвинули против США обвинение в нарушении прав человека. Уже 23 февраля Зибель был передан немецкой стороне с соответствующими извинениями. Инцидент был исчерпан. Но гораздо хуже обстояло дело с самим репортажем. Слишком хорошо европейцам была известна приверженность американцев концепции генерала Дуэ. Многие еще помнили уничтоженные союзниками Дрезден и Гамбург. Хорошо была известна и ударная мощь американской авиации. Со времен Второй мировой сами американцы ни разу не подвергались воздушным ударам, всегда успевая пробомбить противника первыми. И тут вдруг воздушный удар по американской авиабазе.

Это был шок. Представители объединенного командования не нашли ничего лучшего, чем объявить репортаж выдумкой, а фотографии подделкой. Было даже высказано предположение, что это югославский аэродром, благо, снимки были сделаны с большого расстояния и подробности на них не видны. Увы, на нескольких фотографиях обнаружился характерный силуэт штурмовика «А-10 Тандерболт». У СССР и Югославии не было машин, даже отдаленно напоминающих этот самолет.

Снижение активности авиации НАТО косвенно подтверждало, не все так гладко, как об этом официально заявляют. Общественность не торопилась радоваться очередной победе над «антинародным кровавым режимом». Фотографии обломков «Спиритов» и «Ночных всадников» не добавляли уверенности в близкой и сокрушительной победе над Югославией. Как всегда, самым точным индикатором оказалась биржа. Американские активы стремительно обесценивались, советские ценные бумаги росли в цене. После того как 19 февраля Советский Союз заявил о дальнейших планах снизить объем продажи сырой нефти, подскочила цена на нефть. Несмотря на то что доля СССР в нефтяном экспорте была меньше 5%, решающую роль сыграла неопределенность и падение курса доллара.

В Европе прокатилась волна антивоенных выступлений. Антиглобалисты устроили массовые беспорядки в Париже. В Германии неонацисты провели череду албанских погромов. Полиция проявила сдержанность, высокая криминализация лагерей беженцев не способствовала дружелюбию немцев. В США, наоборот, ругали Клинтона за то, что он проявляет нерешительность и прекратил на время активную фазу операции «Союзная сила». Американцам требовалось уничтожить, вдавить в грязь, ввергнуть в каменный век осмелившуюся на сопротивление страну.

Затишье прекратилось утром 21 февраля. И совсем не так, как этого хотели американские обыватели. В этот день над Адриатикой разыгрался шторм. Обычный зимний шторм. С самого утра рыболовецкие траулеры отстаивались в гаванях. Волнение в четыре балла не давало поднять самолеты с авианосцев «Фош» и «Инвинсибл». Также прекратились полеты с аэродромов Италии. Резкий порывистый ветер не позволял самолетам взлетать. Зато подобная погода оказалась очень хорошей для поднятого по тревоге особого батальона береговой обороны. Базировавшиеся в Черногории и до сегодняшнего дня отстаивавшиеся в укрытиях тяжелые машины форсированным маршем двигались к морю. Этот батальон считался самой секретной частью югославской армии. Сформированный в октябре прошлого года, он не фигурировал ни в одном официальном документе. Считалось, что это обычная часть ПВО, оснащенная тяжелыми комплексами «С-300». Охрану батальона и перекрытие района базирования от случайных и не очень туристов осуществлял целый армейский полк. Перемещение части происходило только ночью и только по заранее проверенным маршрутам. Все эти предосторожности дали свои плоды – противник и не подозревал о существовании в Черногории ракетного батальона береговой обороны.

Утро для полковника Игоря Корнилова началось с хорошей новости. По закрытому каналу из штаба армии пришел давно ожидаемый приказ. Если честно, полковник Корнилов ожидал этот приказ с тех самых пор, как попал в ракетные части береговой обороны. Он никогда не признавался себе в этом, но и в Югославию Корнилов поехал командовать батальоном после полка потому, что хотел хоть раз в жизни отстреляться по настоящей цели. Хоть один раз в жизни почувствовать себя грозным громовержцем, одним словом отправляющим на дно корабли. И этот день настал. Получив и расшифровав приказ, Корнилов поднял батальон по тревоге. Возбужденный, радостный полковник был готов сам тащить тяжелые машины на позицию. Офицеры и солдаты батальона быстро заразились энтузиазмом своего командира. Тем более все они видели, во что превратился Бар после налетов вражеской авиации. Желание отомстить подгоняло лучше грозных начальственных окриков.

Всего через полчаса после объявления тревоги тяжелые четырехосные тягачи, рыча дизелями, перемалывали грунт, торопясь занять огневые позиции. Два дивизиона по восемь пусковых установок и машины обеспечения. Выйдя за ворота части, они разделились на две колонны, полковник Корнилов опасался вражеской авиации и решил идти к огневым позициям разными дорогами. Надежная внутренняя связь и космические системы ориентации это позволяли.