Читать книгу "Возвращение - смерть - Елена Юрская"

- Папа - приехал, мама - призналась, - я понизила голос до шепота: вдруг любопытные соседи? - Она уже, наверное, в прокуратуре! А может быть, ещё вернется сюда, чтобы доделать свое последнее дело. Убить вас! - я сделала страшные глаза, которые должны были подтвердить реальность рассказанного - Поймите её, если можете, - ах: как жаль, что я не умею плакать по заказу. Слеза на щеке была бы очень убедительным аргументом того, что клизму все-таки сделать надо.

- Значит, в прокуратуре? - глухо спросил Игорь, являя мне свой абсолютно семитский профиль. Если бы он накинул на себя рубашку, то выглядел бы на все сто.

- Или едет сюда. Не бойтесь, рядом со мной вы в безопасности. Если что - будете звонить в милицию, я прикрою! Игорь, мама ничего такого из таблеток вам не давала? Позвольте я все же взгляну на вашу аптечку, чтобы понять, с чем бороться в первую очередь.

- Вы считаете ,что она хранит яды в аптечке?

- А - где? - искренне удивилась я. Ведь никто же не убивает, чтобы попасться, так зачем лишняя головная боль с заначками по всей квартире. Так и забыть можно. Яды - не деньги, я иногда так спрячу свои сигареты, что месяц курю чужие.

- Ну я не знаю, в прикроватной тумбочке, - пожал плечами, Игорь, - там удобнее. Простите, - в коридоре раздался телефонный звонок и мальчик покинул меня для продуктивного одиночества В кухонном пенале, среди гнезд, залежей столярных инструментов и остатков мыла, зубной пасты и кремов я обнаружила коробку из-под фена, доверху набитую лекарствами. Так доверху, что первым попавшимся мне в руки препаратом оказался флакон инсулина. Неужели диабет - заразная болезнь? Пока Игорь разговаривал в коридоре и явно бредил о мусорном ведре, которое когда-то выносила его мама, я совершила кражу - для экспертизы и во имя закона спрятала флакон в сумку.

- Похоже, она уже в прокуратуре, - устало выдохнул он и присел за стол. - Что же делать?

Предложение о сушении сухарей прозвучало бы в данной ситуации издевательством. я промолчала, потому что адвокат как повод для знакомства уже был мною использован, а повторяться не хотелось. Молчание стало таким траурным, что мне пришлось выйти в туалет. Как сказал один из великих мочеиспускание - это единственный вид удовольствия без раскаяния. Как жаль, что я первой начала очищать организм от скверны.

- Ну и что вы нашли в лекарствах - спросил нетерпеливый Игорек, встречая меня в ванной. От чего спасаться будем?

- Пока не знаю, - я тщательно вытерла руки полотенцем и поздравила себя с обострением идиотии. Если мальчик знал об инсулине, то мог ведь догадаться и обо всем остальном? Если не дурак, конечно. Но где-то в душе я была с ним даже солидарна, если бы моей мамочке пришло в голову отравить директора школы я, пожалуй, сделала вид, что ослепла, оглохла и так и надо. Обидно, но я принесла в этот дом старые новости.

- Вы должны все отрицать. Иначе пришьют статью о соучастии, прошептала я и предложила допить чай. - В конце концов - это их отношения. Ты не вправе судить, а тем более вмешиваться. Может выпьем чего покрепче? мое чудное предложение было сурово проигнорировано. - А с папой надо бы встретиться. Несмотря ни на что, - устало сказала я, считая свою миссию выполненной. - Хотя я лично теперь уже предпочитая рожать без всяких претензий к отцу дитяти. Пусть это будет только мое решение, - я лихо стукнула по столу, стремясь показаться этому несчастному мужчинке большой либералкой. Слышал бы меня мой папа.

- От кого? - грозно спросил Игорек, проявляя недюжинный интерес к моей персоне. Он даже привстал, чтобы поподробнее рассмотреть смелую женщину конца века, решившуюся, наконец, избавиться от мужского участия в детородном процессе. Не хватало, чтобы он воспользовался моим импровизмом для того, чтобы меня позорно изнасиловать. - От Чаплинского? Какая прелесть, - он залился смехом немножко местечкового Мефистофеля.

Мне стоило бы разуться и получше подготовиться к разговору. Но кто бы знал... Кто бы знал.. .А я опять наступила на чью-то больную мозоль.

- И как успехи? - Игорек больно схватил меня за руку и что есть силы тряхнул.

- Этому старому козлу не хватает детей? - он все-таки отпустил меня, практически бросив на стул. - Пейте свой чай. беременным полезно...

Я обиделась за Тошкина. Очень сильно. Ну, козлом - согласна, он бывает, но чтобы старым... Да он всего-то лет на пять пережил Игорька. И вообще, последний раз постель была смыслом моей жизни где-то а начале осени, короче, так давно, что б этом стыдно вспомнить без раскаяния.

- Не надо так заводится, - примирительно попросила я, с удовольствием поглядывая на входную дверь. - Хорошо, что у вас это семейный подряд, Игорек поперхнулся, хотя чай давно остыл. - То есть, что вы все и так знали. А мне - пора...

- А. Чаплинский молодец, своего не упустит, - хмуро отметил Игорь. В принципе, я могла бы даже с ним согласиться. Но так уж вышло, что наши отношения не зашли ни вглубь, ни вширь, а портить репутацию отца - Казановы в глазах вновь обретенного сына не входило в мои правила. - А ты тоже хочешь в Израиль?

Вот так, незаметно, за чашкой чая, а не какого-нибудь Шато-верно, мы и перешли на "ты". Надеюсь, дальше этого наше сближение не пойдет. Как там говорится "ни сыну, ни отцу, ни брату". К счастью и Наум и Игорек - были единственными детьми в семье.

- Нет, не хочу, - честно сказала я. Во-первых, мне там не нравился климат, во-вторых, люди с автоматами, в-третьих, я не видела смысла в эмиграции туда, где наших опять-таки больше ,чем ихних... - - Так чего же ты лезешь? - с трагическим надрывом спросил Игорек и глазенки его, цвета черного турецкого кофе как-то нехорошо, не по-человечески блеснули. Он снова вскочил со стула и снова привычно потряс меня за плечи. Если так из него выходила боль байстрюка. то я согласна ещё разочек потерпеть, но от встряски первыми страдают мои мозги, они словно перестают существовать в придуманном мною мире и лихо окунаются в настоящее, окружающее меня дерьмо. "Штирлиц, вы дурак", - промелькнула перед глазами шапка последнего экспресса, где мой шеф Владимир расщедрился на статью, сообщающую о повышении шпиономании по случаю приезда в город Чаплинского. В статье он стыдил меня, мою склонность к панике, мое неумение прощать, мое гнусное любопытство. которое заканчивается если не подозрением в убийстве, то крупным скандалом на фондовой бирже. В сущности, Владимир Игнатьевич меня явно переоценивал. Мои похождения всегда заканчивались попроще: или кирпичом в окно, или бомбой под дверь. Штирлиц, вы таки да, дурак, потому что о бомбе знали только мои родители, Тошкин и припадочный Гребенщиков, которые, надеюсь, не делились этой информацией с прессой. И ещё знал тот, кто её подложил, "Надя, вы бомба, бомба в академии, бомба под дверь". Неужели, семейный подряд? А что - вот Овечкины в застойные года, те вообще самолет захватили, чтобы покататься. Я представила себе, как мама и сын аккуратно паяют коробку с тротилом, под красивым желтим торшером, и умилилась.

- И папа, наверное, в курсе? - ласково спросила я, радуясь, что Анька никогда не будет любить меня настолько, чтобы идти со мной в террористки . - На стреме, небось, стоял?