Читать книгу "Убить Горби - Юрий Костин"

В начале зимы Пашка услышал новость про благотворительный концерт в честь Михаила Сергеевича в Лондоне и тут же решил оказаться здесь. А вдруг… Ведь в жизни Олега Горбачев сыграл любопытную роль. Чутье подсказало, что в этот день ему лучше оказаться в Лондоне, в самом центре главного события предпоследнего дня марта 2011 года.

Вчера он гулял в этом районе целый день, пил пиво в пабе на углу Уайтхолла у Трафальгарской площади и ждал.

– Конечно, все это бред, – думал он вслух, возвращаясь от места казни Карла Первого к площади. – Сегодня погуляю тут немного, схожу на концерт и завтра же уеду к себе домой. Мария, наверное, заждалась.

Сев за столик у окна, Пашка заказал кофе и жареную картошку с рыбой, абсолютно классический набор. Смеркалось. По окружающим памятник адмиралу Нельсону изваяниям львов ползали детишки. Вот встретились влюбленные. Он, похоже, индус, принес букет цветов. Парочка поцеловалась и быстрым шагом направилась куда-то, скорее всего, в ресторан на романтический ужин.

В Лондоне сегодня тепло. Ароматы цветущих деревьев, густые и терпкие, смешивались с аппетитными запахами из ресторанов и кафе. Воздух был вкусным, наполненным весной, свободой, чистотой и любовью. Он подумал, что именно так пахло когда-то в Москве, где-нибудь в районе Патриарших, когда они с Лешкой, купив портвейн, сидели на лавочке и поджидали знакомых девчонок.

Пашка вспомнил свое последнее посещение родного города. Было это в самом начале нового века. Он ехал на машине мимо Белого дома… Переехал перекресток, что называется, на «розовый», то есть в момент переключения с желтого на красный. Тут его и «приняли». Старший лейтенант, розовощекий крепыш, подплывал к машине с достоинством, но бодро. Пашка приоткрыл окно, но потом передумал и все же вышел из машины подышать воздухом, да и просто проявить уважение к постовому. Лето заканчивалось, явно ощущалось дыхание осени. Он подивился тому, что пахло в этих окрестностях точно так же, как и тогда, в девяносто первом. Тогда тоже был конец августа.

– Куда торопимся? – устало поинтересовался инспектор, принимая комплект документов.

– Что? – спросил Пашка, и получилось у него это самое «что» строго, по-учительски.

Во взгляде инспектора промелькнула тень любопытства. Но не более того. Местных постовых строгостью не проймешь – почитай в день по несколько раз этот инспектор «министров видит, дипломатов видит, Путина видит».

– Выпивали сегодня? – поинтересовался милиционер.

– В смысле? Я же за рулем.

– Шутите?

– Почему?

– Так… в трубочку подышим. – Инспектор стал рыться в планшете.

– Интересная штука жизнь, лейтенант, – проговорил Пашка, с удовольствием вдыхая богатый, пропитанный запахами цветущей воды, пропущенных через катализаторы выхлопов и надвигающегося бабьего лета, воздух Москвы.

Лейтенант перестал рыться в планшете и с подозрением уставился на Пашку.

– Я говорю, – продолжал Павел невозмутимо, – интересная жизнь у нас. Вот, стоим на том самом месте, где двадцать лет назад я дозором, как тот дед Мороз, обходил Белый дом и охранял нарождающуюся демократию. А сегодня тут – забор. Меня за него не пустят. И вас поставили у забора тестировать меня на алкоголь. Кстати, помню, в те ночи ни у кого и мысли не возникало выпить, не то что нажраться или там еще чего…

Милиционер снова поглядел на Семенова непонимающе и достал рацию.

– Десятка ответь четыреста седьмому, – проговорил он в нее, косясь на задержанного.

– Вы пока разговаривайте, а я поеду, – сказал Пашка и направился к своей машине.

– Эй! Куда, ну-ка стоять! – милиционер убрал рацию и произвел попытку схватить его за рукав.

Пашка остановился и поглядел инспектору прямо в глаза. Бывает такое с ним. Внутри все вдруг закипело от нестерпимого и праведного возмущения.

– Что смотришь? Сейчас вызову наряд, а то умный ты очень, – злобно буркнул сотрудник ГИБДД.

– Слушайте, инспектор, – Пашка не сдержал улыбку. – Вам сколько лет? Впрочем, подождите, попробую отгадать… Двадцать пять? Двадцать семь? Получается, в 1991 году вам стукнуло пять или семь лет. А я в том году примерно в это же время стоял на той крыше и ждал штурма. И было мне немного страшновато. А сейчас мне не страшно, потому что, сынок, я знаю, что такое жизнь. И понимаешь ли, в чем дело? Поговорить на эту тему мне не с кем. Но тут подворачиваешься ты…

– Я таких защитников Белого дома в день по сорок штук останавливаю, – с ухмылкой перебил инспектор. – Почему-то именно здесь все норовят вспомнить свое, блин, героическое прошлое… Героическое прошлое! Ваше племя прое…ло великую страну! Вместе с вашим Горбачевым и вашим Ельциным. Вашего Горбачева вообще убить мало.

* * *

Пашка вздохнул, отогнал воспоминания о том эпизоде, допил пиво, встал из-за стола и вышел на улицу. Он не хотел возвращаться в Москву. С его точки зрения, там теперь правили бал эгоизм и зло. И главное, не было больше дома.

Вечером, сидя в Альберт-Холле, в ложе № 19, он вглядывался в лица людей, прибывших поздравить Горбачева. Где-то ближе к середине праздника он обратил внимание, как в соседней ложе один мужчина поднялся и стремительно проследовал в фойе.

Пашка незамедлительно покинул ложу, спустился на первый этаж и, никого не обнаружив, решил проверить туалетную комнату. Здесь было пусто и подозрительно тихо. Одна кабинка оказалась запертой. Недолго думая, Пашка решил провести разведку боем.

– Здорово, Олежка! Выходи строиться!

Дверь кабинки отворилась, и взору Семенова действительно предстал его друг, облаченный в элегантный смокинг, белоснежную рубашку и бордового цвета бабочку.

– Армани? – поинтересовался Пашка.

– Они, «Армяни». А что, есть другие фирмы? – Олег засмеялся.

Пашка никогда не слышал, чтобы друг его смеялся столь напряженно и неестественно.

– Ты откуда нарисовался? – Олег не спускал с друга проницательных глаз.

Пашка улыбнулся.

– Может, поздороваемся, как положено? Ты так и будешь стоять в кабинке?

Олег шагнул навстречу, и они обнялись. Пашка сразу нащупал скрытую кобуру под пиджаком у друга. Тот попытался отстраниться, но Пашка мертвой хваткой вцепился в рукоять пистолета.

– Как пронес ствол?

– Випов после красной дорожки не досматривали, – угрюмо ответил Олег.

– А вдруг бы досмотрели? Дурак ты, брат…

Олег пожал плечами.

– Выброси.

– Нет.

– Старик, не дури.

– Отвяжись. Это не твое дело.

– А чье? Погибнешь и меня подведешь… Ну давай, доставай ствол.

Олег напрягся до предела. Тело превратилось в пружину, и Пашка почувствовал: еще мгновение, и ему несдобровать.