Читать книгу "Восточный проект - Фридрих Незнанский"

— Да, у нас были славные ребята, Алекс.

— И девушки, Пит, и девушки…

Турецкий положил трубку, подумал и сказал:

— Сейчас я, Миша, позвоню Косте Меркулову, и мы выслушаем его мнение на этот счет. В принципе, я буду только рад, если ты поработаешь со мной. Афишировать не будем, но тот, кому положено знать, пусть все-таки знает, да?

— Ты правильно говоришь…

Константин Дмитриевич Меркулов много слышал о Майкле Майере от того же Турецкого, от Питера, разумеется, но сам до сих пор с ним не встречался. И когда Александр сказал, какой гость находится у него в кабинете, Костя сразу пригласил зайти к себе. Но осторожный, когда подсказывала интуиция, Турецкий предложил иной вариант: зайти самому Косте. Там ведь, в приемной, сразу появятся «интересы», а зачем они нужны? Зато здесь, у Турецкого, мало ли какие могут находиться посетители? И какие к ним вопросы?

Костя согласился. И вскоре зашел, держа, явно для отвода глаз, какую-то папку.

Александр познакомил шефа с гостем, кратко изложил тот интерес, который привел американца в Москву, пересказал и телефонный разговор с Реддвеем. Костя выслушал и уверенно сказал, что помощь в поимке, если американские коллеги захотят оказать, мы непременно примем, но вопрос о передаче обвиняемого другой стране будет решаться отчасти и на дипломатическом уровне. И предсказать решение он не берется. Но сам, в принципе, не возражает.

— Хотя, если честно, Майкл, то даже почти четыреста лет американской тюрьмы, по сравнению с нашими десятилетними сроками, не идут ни в какое сравнение. Другой фактор говорит не в пользу нашей пенитенциарной системы: а именно наличие взяток, которые, в конечном счете, чаще всего и решают судьбы заключенных. А в Америке этого у вас, кажется, нет.

Майер не ответил, но неопределенно пожал плечами, как бы показывая, что с одной стороны… с другой стороны… Словом, понимай как хочешь. Хотя, в принципе, американская система — жесткая. Но… всякое случается. Только не в исключительных случаях!

— Да, мы тоже так говорим, — понимающе кивнул Меркулов.

Потом разговор перешел на общих знакомых в Вашингтоне и Нью-Йорке, где не раз бывали и Меркулов, и Турецкий. А закончили тем, что Костя пригласил гостя вместе отобедать тут, неподалеку, в новом ресторанчике, где не бывает шумно, а готовят вкусно.

5

Узнав о последних достижениях следственно-оперативной группы, прибывший наконец-то Грязнов долго смеялся, когда слушал передаваемые ему, что называется, в лицах, рассказы о том, как проходило задержание, затем допросы и обыски, как вели себя арестованные, как, наконец, с них пухом слетала всякая спесь и появлялось единственное желание — любыми средствами найти себе оправдания и снисхождение. Даже если ничего этого и в помине не было, если каждый из них понимал, что добытых доказательств уже с лихвой достаточно, чтобы закатать их на всю катушку, они все равно тешили себя надеждами, что вдруг что-то может перемениться. Они еще не канючили, вымаливая снисхождения, но были очень близки к тому.

Так, в общем-то, всегда бывает с наглыми и самоуверенными людьми, привыкшими на своем, даже не самом крупном посту повелевать и распоряжаться чужими судьбами, не интересуясь ничьим мнением. Вероятно, именно так новая российская «поросль», самолично причислившая себя к элите общества, и поняла суть демократических преобразований в России. Да, впрочем, у них перед глазами было немало впечатляющих примеров и в прошлом, и особенно в недавние переломные годы, когда все сразу полетело ко всем чертям, оставив на поверхности бурной заводи главным образом пену и мусор, который, как известно, не тонет…

Рассказы друзей искренне радовали Вячеслава. И вообще, он появился словно бы обновленный какой-то — спокойный, никаких нервов, жизнерадостный, даже сообразительный, как в молодости. Куда-то исчезла его медлительность, иной раз похожая на неоправданную осторожность.

Ну, Турецкий-то понимал, что настоящая женщина иной раз и не такое способна выкинуть с мужчиной, уже махнувшим на себя рукой. Главное, чтоб она была действительно настоящей, то есть подходившей ему по всем параметрам, какие только возможны у этого прекрасного божьего создания. Но со Славкой его разительные метаморфозы Саня не обсуждал. Тот словно продолжал жить, опираясь на свои потаенные мысли, странно улыбался, вроде и не всегда к месту. Но единственное, чем он был всегда силен, это оперативностью. И тут никакая медлительность не могла бы затормозить его решительных действий.

Одним словом, Вячеслав получил дополнительный заряд энергии и, похоже, не собирался его растрачивать впустую — только на дело!

Вернулась и Галка Романова, немножко смурная какая-то, задумчивая и даже таинственная. Неужто сельский участковый инспектор обладает такими впечатляющими способностями приносить хорошим людям счастье?

В ответ на совершенно безобидный вопрос Александра Борисовича, поинтересовавшегося настроением симпатичного ему Броньки Данина — не собирается ли тот, например, подавать документы в милицейскую академию, чтобы дальше расти, как говорится, над собой, Галя смутилась и пробормотала что-то не совсем членораздельное. Турецкий с откровенным удовольствием посмотрел на нее, отметил, как она похорошела, и сказал, что они со Славкой вполне могли бы составить хорошему парню протекцию. Галя мялась, а потом сказала, что она обязательно подумает об этом. И скажет.

К сожалению, у молодости это «воздушное» состояние быстро проходит, прекрасно знал это Александр Борисович, стоит лишь загрузить человека сверх меры. А это всей группе теперь и предстояло.

Надо было пройти по всем возможным и даже неизвестным еще адресам, где мог скрываться беглый Подольский, или неуловимый ковбой, как он уже фигурировал в разговорном обиходе между членами группы. Причем, что странно, ничего уничижительного в этом прозвище не было. Подольский ведь и в самом деле был до сих пор неуловим для правоохранительных органов — и в прямом смысле тоже. Какие-то его адреса были известны, но уже, как говорится, постфактум, то есть они становились таковыми, лишь когда остывал и след Аркадия Яковлевича. К тому же всеобщее воображение потрясала поразительная способность пожилого, в сущности, человека так лихо дурить головы своим многочисленным женам-однодневкам.

Но тут, в общем-то, долго искать объяснение не приходилось: вероятно, каждую из его очередных «жертв» (их можно называть жертвами разве что в кавычках) отчаянно слепила яркая, почти лубочная картинка тех жизненных перспектив, которые, надо думать, талантливо рисовал перед ними Аркаша. А что рисовать он умел — это факт, и наверняка прилагал к своим «рисункам» вещественное доказательство своих возможностей, которыми он обладал, по-своему, безгранично. Ну конечно, если его состояние оценивается более чем в десяток миллиардов долларов, большая часть которых неизвестна налоговым органам многих государств, то что говорить о каких-нибудь беззащитных «золушках»? Является к ним этакий стареющий, но, говорят, все еще сохраняющий приличную физическую форму «принц» в белом «мерседесе» и так ловко запудривает мозги этим «единственным, ненаглядным и долгожданным», что те тают апрельским снегом, покорно протягивая свои паспорта очередной официальной хранительнице семейного очага, ставящей штамп о заключении брака.