Читать книгу "Почтальон - Дэвид Брин"

Действительно, суровые бородачи из Сатерлина и Розберга, с Камаса и из Кус-Бэй, въезжая в город, привставали в стременах, дивясь непривычному зрелищу: ветряному двигателю и гудящим проводам, суете в мастерских, орде чистеньких, шумных ребятишек, резвящихся в школьных дворах.

«Назвать это городом было бы преувеличением», — мысленно поправил Гордон Эрика. Впрочем, старик прав.

Над центральной почтой хлопал на ветру звездно-полосатый флаг. Курьеры в форме то и дело седлали лошадей и уносились на север, на восток, на юг с битком набитыми сумками.

От Дома Циклопа доносилась вдохновенная музыка прежних времен, а рядом громоздился воздушный шар в лесах, внутри которых сновали рабочие в белых комбинезонах, изъяснявшиеся на непостижимом техническом жаргоне. На воздушном шаре был изображен орел, взлетающий с погребального костра. С другой стороны красовался герб суверенного штата Орегон.

Наконец, непосредственно на плацу новичков ждала встреча с воинами-женщинами, добровольцами со всей долины, которым предстояло воевать так же, как и всем остальным.

Многовато для неотесанных южан! Гордон с улыбкой наблюдал, как эти бородачи дивятся на перемены, вспоминая недавнюю разруху. Ведь подкрепление воображало себя спасителями изнеженного, загнивающего севера. Ничего, домой они вернутся совсем другими людьми.

— До скорого, Гордон. — Эрик Стивенс был немногословен. В отличие от многих других, ему хватало вкуса, чтобы понимать, что прощание должно быть коротким. — С Богом! И возвращайтесь назад.

— Вернусь, — кивнул Гордон. — Если смогу. Бывайте, Эрик. — Он закинул сумку на плечо и зашагал к конюшне, не оборачиваясь на суету у ступенек почты.

Старый стадион представлял собой теперь море палаток. Лошади ржали, мужчины маршировали. Гордон разглядел на противоположной стороне знакомую фигуру Джорджа Паухатана, который знакомил новых офицеров со своими старыми боевыми товарищами; перед ними стояла задача преобразовать рыхлую армию долины Уилламетт в новую Лигу обороны Орегонского Содружества.

Седой гигант заметил спешащего мимо Гордона и поймал его взгляд. Гордон кивнул ему, прощаясь без слов.

В конце концов он одержал победу, стащив Паухатана с его горы, хотя мысль о цене этой победы будет сопровождать обоих до самой смерти.

Паухатан слабо улыбнулся в ответ. Теперь оба знали, как полагается поступать мужчине со взваленным на плечи грузом — тащить, и точка.

Возможно, еще наступит день, когда они усядутся рядышком в мирном жилище горца под детскими рисунками, пестреющими на стенах, и станут судачить о разведении лошадей и хитром искусстве пивовара. Но срок для этого наступит только тогда, когда их отпустят Большие Дела. До тех пор ни один, ни другой не рассчитывали перевести дыхание. Паухатана ждала война. У Гордона были совсем другие заботы.

Он притронулся к козырьку своей фуражки и ускорил шаг. Вчера он удивил всех, заявив об уходе из Совета обороны.

— Я должен выполнять свой долг перед всей страной, а не перед одним ее уголком, — объяснил он, укрепляя надежду в сердцах слушателей. — Теперь, когда Орегон уже вне опасности, я должен вернуться к своим основным обязанностям. Почтовой связи предстоит прийти в новые места, ибо там люди слишком долго остаются отрезанными от своих соотечественников. Вы отлично справитесь и без меня.

Сколько они ни протестовали, Гордон оставался непреклонен. Ведь он сказал правду: он отдал им все, что мог отдать. Теперь он будет полезнее в другом месте. В любом случае оставаться здесь дольше нельзя. Все в этой долине будет напоминать ему о вреде, который он причинил, творя добро.

Гордон твердо решил сегодня же покинуть город, не принимая участия в празднике, устраиваемом в его честь. Он уже достаточно поправился, чтобы вновь пуститься в дорогу. Он простился со всеми, в том числе с Питером Эйгом и доктором Лазаренски, а также со скорлупой несчастной мертвой машины, призрак которой не тревожил его больше.

Конюх вывел молодую кобылу, которую он сам выбрал для первого отрезка пути. Погруженный в свои мысли, Гордон укрепил у седла сумки с пожитками и пятью фунтами почты — впервые за все время адресованной людям, живущим вне пределов Орегона.

Он ни минуты не сомневался, что война выиграна, хотя впереди их ждало немало трудных месяцев, а то и лет. Отчасти его теперешняя миссия преследовала цель отыскать новых союзников, новые способы приблизить счастливый исход. Сам этот исход был теперь гарантирован.

Он не опасался, что Джордж Паухатан, одержав полную победу, станет тираном. Когда будут перевешаны все до одного холнисты, народу Орегона будет без обиняков предложено самому позаботиться о себе или проваливать ко всем чертям. Гордону очень хотелось присутствовать при раскатах грома, которые прогремят, если кому-нибудь вздумается предложить Паухатану корону.

Служащие Циклопа будут по-прежнему пропагандировать свой миф, приближая возрождение технологий. Назначенные Гордоном почтмейстеры будут и впредь, сами того не ведая, лгать о возрожденной нации для нового объединения земель, и так будет продолжаться до тех пор, пока не отпадет надобность в самой лжи.

Или до тех пор, пока уверовавшие в нее люди не сделают ее правдой.

О, да, женщины будут продолжать судачить о событиях, случившихся здесь-зимой. Они будут вникать в записки, оставленные Дэной Спорджен, читать те же старые книги, которые читали разведчицы, и спорить насчет того, есть ли смысл в том, чтобы судить мужчин.

Гордон пришел к заключению, что не так уж и важно, все ли было в порядке у Дэны с головой. И призыв судить мужчин вряд ли коснется его лично. У него не было ни желания, ни способности повлиять на судьбу легенды.

Три мифа... плюс Джордж Паухатан. Народ Орегона попал в хорошие руки. С остальным люди справятся сами.

Кобыла приветствовала седока радостным ржанием. Ему пришлось долго успокаивать ее — так она рвалась в дорогу. Эскорт дожидался Гордона у городской черты: его следовало невредимым доставить в Кус-Бэй, где он взойдет на борт корабля.

«А дальше — в Калифорнию...» — билось у него в голове.

Он вспомнил нашивку с медведем на рукаве у умиравшего солдата, поведавшего ему так много, так и не открыв рта. Он, Гордон, его должник. Как и Фила Бокуто, и Джонни, которому так хотелось самому попасть на юг и увидеть все собственными глазами...

«И Дэна... Как бы я хотел видеть тебя сейчас рядом!..»

Он исполнит их завет. Все они были теперь с ним.

«Безмолвная Калифорния, что происходило с тобой все эти годы?»

Он развернул лошадь и поскакал на юг, слыша за спиной, как радостно скандирует на стадионе и клацает затворами армия свободных людей, убежденных в победе, — воины, которые с радостью возвратятся на свои фермы, в свои деревни, когда с этой тяжелой обязанностью будет покончено раз и навсегда.

Звуки, доносившиеся со стадиона, были мощными, уверенными, решительным, полными нетерпения.