Читать книгу "Время московское - Алексей Фомин"

— Александр Васильевич, куда вы? — с удивлением крикнул Сашка и сделал шаг в сторону.

И вот с этой-то точки он увидел нечто, сначала изумившее его своей необычностью, а уже в следующий момент объяснившее странное поведение Кихтенко. Между ними и цепью сыскарей в метре над землей возникло некое атмосферное образование, как будто воздух в этом месте сгустился и, оставаясь прозрачным, приобрел способность принимать различные формы. Это атмосферное образование некоторое время переливалось из формы в форму, как медуза, пока не застыло в виде дверного проема с распахнутой дверью. Но прежде, чем это произошло, Сашка уже выдернул меч из ножен и устремился за Кихтенко.

Глядя на великого воеводу, спохватился и дьяк Безуглый.

— Держи его, уйдет! — что есть мочи заорал он, но сыскари застыли как завороженные, с испугом глядя на нечто, висящее над землей.

Сашка уже почти настиг беглеца, когда тот в отчаянном прыжке влетел в полупрозрачный дверной проем и сразу же исчез из виду. Не раздумывая, Сашка прыгнул вслед за ним, перекувыркнулся через голову и резво вскочил на ноги. Вниз по каменистому горному склону во все лопатки от него удирал Кихтенко. Но тут справа мелькнула какая-то тень, и Сашка резко повернулся, инстинктивно подняв перед собой меч. Последнее, что он запомнил, это яркая вспышка выстрела, сделанного чуть ли не в упор.

* * *

— Пресвятая Дева, всемилостивица, не отнимай у него жизнь, не наказывай его за мой грех. Умоли сына своего, пусть оставит его среди живых, ведь он еще такой молодой. Нет греха на нем. Не ведал он, что творит, а во всем я виновата, беспутная, многогрешная баба. Я… Я…

Сашка открыл глаза. Темнота была бы абсолютной, если бы не тлеющая в дальнем углу лампадка, освещающая образ Богородицы. Шепот доносился оттуда, из того угла. Он попробовал повернуться на бок, чтобы разглядеть того, кто шепчет в углу, но острая боль в левом боку не дала ему этого сделать, заставив его громко простонать. Шепот оборвался, сменившись шелестом платья.

— Пить, — с трудом разлепив пересохшие губы, попросил Сашка.

Чья-то заботливая рука смочила ему влажной тряпицей губы и лоб, после чего он вновь провалился в забытье.

Сашка проснулся уже днем в совершенно незнакомой комнате. Рядом с ним в кресле, отвернувшись в сторону, спала какая-то женщина. Стоило Сашке чуть-чуть пошевелиться, как она очнулась от своего чуткого сна и тут же вскочила на ноги.

— Оля?! — воскликнул Сашка. Его изумление было столь велико, что он даже попытался сесть в кровати и тут же свалился обратно, пронзенный острой болью.

— Лежи, лежи, Тимоша. — К нему склонилась Ольга Тютчева. — Слава Богу, что услышал меня. Теперь с тобой все будет хорошо. Лекарь сказал, что если к утру жара не будет, то быстро на поправку пойдешь.

— Оля, как я оказался здесь?

— Это все я, Тимоша, я виновата в том, что с тобой случилось.

— Не говори глупостей, а лучше нагнись, я тебя поцелую.

— Нет, погоди Тимофей Васильевич, сначала я все расскажу, а уж потом…

— Ну хорошо, рассказывай.

— Как ты уехал тогда от меня, ну, когда я тебя прогнала… Дня не проходило, чтобы я не молила Богородицу, чтоб дала она мне возможность вновь с тобой увидеться. Вот и вымолила… Третьего дня вечером гляжу — множество всадников в усадьбу въезжает. Выхожу. Впереди всех старичок такой седенький, сухонький…

— Дьяк Безуглый, Гаврила Иваныч, — подсказал Сашка.

— Да. Вот он и говорит: «Сударыня, мы с охоты едем. Товарищ наш поранился, кровью истекает, остановить не можем. Тряско на дороге. Боюсь — не довезем до дому. Разреши его у тебя оставить, а я за лекарем вестовых уже послал». Я, конечно, разрешила. Гляжу — несут моего Тимошу ни живого ни мертвого. Ни кровиночки в лице, а губы синие уже. Я кинулась скорей знахаря нашего звать. Живет в моем селе дед, шибко грамотный по лекарской да знахарской части. Вот он кровь-то тебе и остановил. А когда лекари прибыли, ты уже спал спокойно. Они со знахарем моим поговорили да не стали тебя будить. Утром лишь рану осмотрели. Ты стонал, но в сознание так и не пришел. Дьяк этот самый уехал, с ним большая часть народу. Оставили лишь лекарей да человек двадцать охраны. Я краем уха и услышала, что меж собой те кметы говорят. Были, дескать, вы не на охоте, а искали меч-кладенец, чтоб самого Сатану поразить. Помогал же вам какой-то рыжий чертенок, которого вы раньше поймали. А во время поисков вдруг разверзся вход в преисподнюю, и чертенок туда и юркнул. Ты за ним вдогонку кинулся, но тут из преисподней струя адского пламени ударила, и этой струей тебя обратно выбросило. Говорят, что меч тебя спас. Адское пламя, видно, в него ударило, потому как от меча только один крыж у тебя в руке остался.

— Оля, — попросил он ее, — позови мне кого-нибудь из тех кметов.

Ольга вышла из комнаты и тут же вернулась вместе с дьяком Безуглым.

— Здравствуй, государь. Как себя чувствуешь? — поприветствовал Сашку дьяк.

— Ничего. Думаю, завтра на ноги встану.

— Лежи, лежи, — замахали на него руками и Ольга, и Безуглый.

— Гаврила Иваныч, охрану там надо…

— Не беспокойся, государь. Сразу же распорядился. А вчера еще народу туда нагнал. И на том самом месте выставил, и по всему оврагу, и вокруг… Если кто теперь появится, мимо нас не проскользнет.

— А мои-то крестьяне не любят в тот овраг ходить. Говорят, там нечистая сила живет. Ладно, — сказала она, заметив, что великий воевода и дьяк Безуглый хотят остаться один на один, — я схожу за лекарями.

— Оля, ты только не торопи их. Пусть приходят через полчаса, — попросил ее Сашка. — Нам с дьяком побеседовать надо. Ну что, Гаврила Иваныч, — сказал Сашка, когда она вышла из комнаты, — поиски в овраге не прекращать. Этот Кихтенко, может, все наврал, а может, только наполовину. Искать все одно надо. И охраны в овраг побольше. Мы не можем допустить, чтобы эти «слуги дьявола» шастали сюда, как к себе домой. Каждому кмету объяснить его задачу. Да… Да чтоб не болтали где ни попадя. Хозяйка здешняя мне всю историю нашу пересказала со слов твоих людей, Гаврила Иваныч.

— Разберусь, — мрачно буркнул Безуглый.

— Колдунов нашел?

— Нашел кое-кого…

— Давай их сюда, в овраг. Но сначала я сам хочу с каждым из них побеседовать.

— Ясно. Будет сделано.

— И… Присылай-ка сюда завтра экипаж — в Кремль перебираться буду.

— Отдохнул хотя бы недельку, государь.

— Некогда нам отдыхать, Гаврила Иваныч. Некомат, я уверен, уже позавчерашним вечером получил от Кихтенко всю информацию о наших делах.

«И теперь он точно знает, кто я такой и почему охочусь за ним. А уж теперь-то как бы он не устроил охоту на меня», — подумал Сашка, но вслух говорить этого не стал.

XXVII

Начало лета шесть тысяч восемьсот восемьдесят восьмого года от Сотворения мира выдалось в Залесской Руси сухим и жарким. Уже в середине июня начали гореть торфяники, и небо заволокло дымом. В редкие дни налетавший с юго-запада свежий ветер сдувал молочно-серую гарь, висевшую над самой землей, и загонял ее повыше, за облака, так, что люди могли наконец-то вздохнуть полной грудью. Северный же и восточный ветер, наоборот, нагоняли дыма еще больше, так что он укрывал землю сплошной белесой пеленой, как плотный утренний туман. Продолжение такого лета сулило голодную зиму. Каждый божий день русский человек начинал с молитвы о ниспослании дождя и ею же день заканчивал.