Читать книгу "Лорд моей мечты - Ольга Силаева"

Но что-то внутри меня не давало лицемерить. Горло сдавило, и я видела перед собой лишь знакомый взгляд голубых глаз. Для меня не будет другого мужчины, звезда светилась в руке и в сердце, и я не могла заставить себя солгать. Просто не могла заставить губы разжаться.

– Патрис, скажите мне одну вещь, – произнесла я чужим голосом.

– Что такое?

– Документы по-прежнему будут говорить, что я несовершеннолетняя, правда? Моя мать будет распоряжаться моим имуществом, а она сделает всё, что вы и Этьен ей скажете.

Патрис побледнел, но я вскинула руку, не давая ему говорить:

– О, конечно, вы в любой момент можете доказать, что это не так. Можете вытащить у господина Годда показания, что он фальшиводокументчик и мошенник… но ведь вам это не нужно, правда? Как и Хмаль, вы хотите получить мою тайную звезду и пойдёте ради этого даже на подлог.

Патрис долго молчал, глядя на меня.

– Лиза, – только и сказал он. – Ну зачем вы так?

Его зелёные глаза светились той же внутренней силой, что и глаза моего мужа. Он тоже хотел сделать мир лучше. Хотел исцелять по-настоящему достойных, а не потакать любимцам судьбы вроде нас, которые не желали делиться со всем миром.

И кто сказал бы, что он неправ?

Я резко встала.

– Отвезите меня домой. Если вы хотите, чтобы я хоть немного вам доверяла и не боялась вас, – отвезите меня домой. Сейчас.

Патрис встал вслед за мной.

– Я отвезу вас к матери, – ровно сказал он. – Там мы продолжим наш разговор.

Глава 27

Тётя Фрина наблюдала за нами, облизывая губы. Господин Годд съёжился за своим столом.

– А позволь спросить, Бакари, – раздался ленивый голос Хмаля, – что получат твои люди? Допустим, у тебя будет доступ к мази, каждая капля которой стоит сотни тысяч. Допустим, ты будешь её раздавать избранным – или продавать, это будет разумнее. В конце концов, если человек ценен для общества, уж деньги-то он найдёт. Вот только что с этого достанется твоим соратникам? У них будут такие особняки, как у Танниса? Будут средства, чтобы их дети учились в пансионе, а в конюшне стояли отборные кони?

Хмаль с насмешкой оглядел загорелого здоровяка со шрамами, застывшего в дверях:

– Или ты будешь использовать их как бесплатную силу и никак иначе? Пара монет на прожитьё и съёмная комната для жены с детишками?

Он отцепил от пояса кожаный кошелёк дорогой работы. Внутри зашелестели ассигнации.

– Держи, – Хмаль кинул кошелёк парню со шрамами. – Каждые полгода будешь получать столько же. Только убей Бакари, и мы уйдём вместе.

Патрис гневно вспыхнул:

– Ты будешь его слушать? Ты…

Со стороны двора послышался какой-то смутный звук. Я насторожилась.

А загорелый здоровяк швырнул кошелёк себе под ноги. Ухмыльнулся Хмалю и покачал головой:

– Чтобы я предал Патриса, дедуля? Да скорее я этот нож, – он патетически выхватил широкий клинок из коротких ножен, – отправлю… в сердце!

Не меняя тона, он развернулся, заканчивая фразу, и метнул нож Патрису в грудь.

Патрис пошатнулся, непонимающе глядя на расплывающееся по рубашке алое пятно. Нож вошёл ему прямо в бок.

– Преда… – заорал он, но крик оборвался и перешёл в короткий стон. Патрис рухнул на колени, потом на пол, хрипя.

– Всегда говорил, что разумные люди должны уметь договариваться, – крякнул Хмаль, поднимаясь на ноги. – Приятно работать с таким понимающим партнёром. Наёмники всегда остаются наёмниками, говорил ты? Правильно говорил. Добей его, парень.

Но здоровяк, шагнувший было к Патрису, вдруг нахмурился.

– Снаружи были ещё двое наших, – произнёс он. – Хлюпики, но они должны были понять, что происходит что-то не то, после такого-то вопля. И где они тогда?

– Осмелюсь заметить, – раздался за его спиной бесстрастный голос Росситера, – они отошли в лучший мир.

Здоровяк начал поворачиваться, выставив другой нож:

– Что-о-о…

Крепкий удар тростью между глаз заставил его упасть, раскинув руки. Уже в падении Росситер с невозмутимым видом добил здоровяка точным ударом в висок.

Я перевела дух. В честном поединке у Росситера не было бы ни малейшего шанса: он бы уже был мёртв. К счастью, дворецкий умел себя защитить.

– Молодой человек, – изысканно вежливым тоном обратился он к Патрису, – знали ли вы о том, что случится во время фейерверка?

– Нет, – хрипло выдохнул Патрис. – А знал бы – не допустил бы. Хмаль – идиот. Кого бы он ни собирался использовать вместо Лизы и её мужа, он допустил ошибку. Эти двое слишком уникальны, чтобы рисковать их жизнями.

Росситер шагнул внутрь. Вслед за ним, прихрамывая, вошёл ещё один человек, закутанный в дорожный плащ. Капюшон плаща скрывал его лицо.

Тётя Фрина истерически рассмеялась:

– Кажется, кто-то не умеет прятаться, а, Хмаль? Ты же обещал, что никто нас не побеспокоит!

– А никто и не побеспокоит, – прохладным тоном сказал Хмаль, скрестив руки на груди. – На нас напал Патрис Бакари – кстати, в Аккаре он объявлен в розыск, – и его наёмники. Спасибо вам, что освободили нас, господин Росситер. Вы ведь на моей стороне, я надеюсь? По крайней мере, у меня в надёжном месте лежат ваши расписки, которые говорят, что это именно так.

Лицо дворецкого осталось бесстрастным.

– Разумеется, я весь к вашим услугам, – невозмутимо произнёс он, – но милорд Таннис дал мне поручение найти и доставить господина Годда, известного мастера по подделке документов. Насколько я вижу, это он.

– Ваш «милорд» – обгоревший кусок мяса, – резко сказал Хмаль. – Забудьте о его приказах. Я получил его дом и его тайную звезду, девчонка отправится вместе с матерью туда, где у неё всё будет хорошо, а остальное неважно. Я могу рассчитывать на ваше молчание, Росситер? Или будете делать вид, что храните верность полутрупу, который столько лет платил вам копейки?

– Вообще-то, – неожиданно произнёс с иронией спутник Росситера, – мой дворецкий получает неплохое жалование. Но ваша взятка тоже пригодилась, спасибо.

Я вздрогнула всем телом и чуть не упала.

Этот хрипловатый, искажённый, усталый, но такой родной голос я узнала бы везде.

– Тео, – прошептала я. – Тео!

– Всё хорошо, амазонка, – в голосе из-под капюшона послышались тёплые нотки. – Я жив.

Фрина резко расхохоталась:

– Жив? А чего же ты тогда прячешь лицо за капюшоном? Не очень-то это похоже на «жив», а? Покажись, Тео! Во что тебя превратило пламя?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍