Читать книгу "Кудеяр. Аленький цветочек - Феликс Разумовский"

Скудин грёб с бешеной силой, уже не помышляя скоро добратьсядо берега – знать бы, где он, берег, – просто чтобы не позволить волнамзалить лодочку окончательно. Глеб вычерпывал воду и негромко матерился. Он всвоей жизни видел много всякого разного, в том числе и глупейшую смерть,постигавшую очень крутых людей буквально на ровном месте. Поэтому с некоторыхпор он твердо уверовал: от судьбы не убежишь, а значит, любую опасность нужновстречать достойно и без суеты. У Эдика открылась морская болезнь в самойострой форме, от него не приходилось ждать никакой помощи, только следить,чтобы не вывалился за борт. Кудеяр косился на него одним глазом. Он где-точитал, будто в старину таких Эдиков при аналогичных обстоятельствах выбрасывалив воду. Ох, правильно делали… Звягинцев, потерявший очки, беспомощный ипромокший, крепко прижимал к себе Кнопика. «Вот тебе и Му-му…»

Скоро, не выдержав русского напора, одно за другим накрылисьамериканские вёсла. Улучив момент, Скудин посмотрел на дисплей наручного«Касио». Он вообще-то ждал, что шквал выдохнется так же быстро, как начался, ноошибся. Счёт времени шёл уже на часы…

«Товарищи духи, – воззвал он мысленно, – ну нас-тоза что? Мы ж свои. И монетку вам бросили…»

Стоило подумать – и неожиданно, как по волшебству (авпрочем, почему «как»?), буря превратилась в обычную непогоду: волны стихли,ветер ослаб, остались только тучи на небе да плотная завеса занудного дождя.

– Ну вот, кажется, пронесло… – Звягинцев погладилКнопика, дрожащего, мокрого, несчастного, измученного страхом и качкой. –Чего доброго, в самом деле живы останемся.

– Не говорите «гоп», Лев Поликарпович, –посоветовал Скудин. Критически осмотрел нечто, бывшее при жизни веслом, протянулГлебу, сам взял другое, тоже изуродованное до невозможности. Взглянул напришедший в чувство компас. – Давай, что ли, малый вперёд…

Грести пришлось ещё часа два, не меньше. Под аккомпанементдождя, жуткие стенания Эдика и хриплое дыхание Звягинцева, вычерпывавшего воду:американская посудина, якобы предназначенная чуть ли не для океанской рыбалки,дала опасную течь. Наконец в мутной пелене показался берег, и на нем яркие огнифальшфейеров. Их ждали.

– Как выразился бы Грин, таки приплыли, – Скудин иГлеб с удвоенной яростью заработали обломками вёсел. – Как раз к обеду.Эй! Эдуард Владимирович! Как насчет стаканчика забортной водички? Ты ведьтеперь моряк. Подводник почти…

– Папахену… скажу… – Генеральского сына в тысячавторой раз вывернуло наизнанку, одной желчью, весьма мучительно. – Папахентебя…

– Знаем, слышали. Задвинет в Чечню. Сделаетпрапорщиком. – Лёгким движением Скудин выпрыгнул за борт и по колено вводе стал выволакивать лодку на берег. – Только прежде я тебя человекомсделаю.

«По крайней мере попытаюсь…»

К ним уже бежали свои. Совали фляжки со спиртом,плащ-палатки, полотенца, сулили баню, обед и сухое исподнее, благо до лагерябыло рукой подать. Боря Капустин поглядывал на Эдика, как Джек Потрошитель налондонскую проститутку. Виринея почему-то плакала, Веня кутал Кнопика впростыню, близорукие глаза его светились неподдельной нежностью.

– Таки охренеть! – Шихман долго смотрел на остаткивёсел и, ни о чем не спросив, сказал только: – У нас тоже неприятности. Этидолбаные охотники вернулись с час назад, и ты бы посмотрел, Лёва, в каком виде!

Американцы пришли на танцы

А случилось с братьями Бенджамином и Хулио вот что. Погожимсолнечным утром, бодрые, в благостном расположении духа они отправилисьохотиться на оленей. Добротно обутые ноги неслышно ступали по упругому мху,вокруг пели птицы, настроение было прекрасное – аымм! – подстрелить нажаркое местного moose or deer[113] таким молодцам раз плюнуть.Дело мастера боится! По ту сторону топкого болота на лесистой горе братБенджамин вскорости засёк лосиную тропу, а брат Хулио – дымящийся, то естьсовсем свежий помёт, и оба охотника в самом радужном предвкушении добычидвинулись вперёд по следам. Однако шли недолго. На пути «служителей Беговоймамы» точно из-под земли выросли двое в зелёных егерских фуражках с кокардами.Оба держали в руках ружья.

– Документы!

Эффект внезапности был таков, что братья во Христе не сразусообразили – дорогу к добыче им преграждали два старика.

Оба – вооружённые.

Подумаешь, вооружённые.

Подумаешь, два старика… Не такое видали!

Не, ребята.

Не видали вы такого. Даже близко похожего не видали.

…Потому что это были совсем особенные старики. В Америке ихочень любят показывать в кино, но в реальной жизни они практически перевелись.У нас, слава Богу, пока ещё нет.

Один из двоих был ростом прилично за шесть футов,[114] с плечами не про всякую дверь. В тяжёлых ладонях, как вколыбельке, покоился «Вепрь». Если кому интересно, «Вепрь» – это далеко неберданка, из которой дедуля-сторож бабахает солью по мелким воришкам,забравшимся в огород. Это очень мощный нарезной карабин. Модификация ручногопулемета Калашникова. Если в вас попадут из такого, то немногое, оставшееся отвас, улетит назад вместе с дверью.

Второй старик, морщинистый, словно печёное яблоко,невысоконького росточка и то ли русского, то ли не совсем русского вида,клацнул затвором «Тигра». Что такое «Тигр»? А всё та же снайперская винтовкаДрагунова, отлично известная специалистам всего мира. Что конкретно делает счеловеком снайперская винтовка, не надо никому объяснять. Маленький старичокуправлялся с ней как с органическим продолжением собственных рук.

– Однако по-хорошему просим! – проговорил онзловеще.

И у обоих дедов были зоркие, очень спокойные, безжалостныеглаза.

Вот это, между прочим, и называется – застать в полевомнужнике со спущенными штанами.

Ax, бедные братья Хулио и Бенджамин! Самое обидное, что,очнувшись от мгновенного столбняка, они с большим опозданием идентифицировалиобоих. Маленького – просто узнали. Они видели его в день приезда: это он чутьне застрелил русского начальника expedition, это его с большим трудомутихомирил commander Skudin… Потом узнали и рослого старика. Его они ни разу невидели. Однако семейное сходство между ним и упомянутым commander’ом никакомусомнению не подлежало.

Братья было обрадовались, но одновременное движение двухстволов уморило их радость в самом зародыше.