Читать книгу "Там, где меня нет - Александр Варенников"

— Чистой совестью? — Егор усмехнулся. — У кого она тут чистая, а? У кого в этом городе?

Даниил покачал головой. «Есть такие, — подумал он. — Обязательно найдутся, когда я закончу с этим делом».

— Раз уж ты все знаешь, то понимаешь, что в тот вечер, когда произошло убийство, мы с Ольгой были вместе, — продолжил Егор. — Так что я никак не мог его убить. И стал бы я подставлять сестру, которую люблю? Нет, Дань. Как бы ты ко мне теперь ни относился, прошу тебя, не вешай это на меня, потому что мне от одной только мысли становится тошно.

Молчание. Даниил взял в руки ботинок, повертел его. Разозлившись, швырнул его в зеркало. Осколки посыпались на тумбочку, на пол. Егор ничего не сказал.

— Пойдем, может, покурим? — предложил он, выдержав паузу.

Даниил согласился. Он с трудом поднялся с пола. Опираясь о стену и шаря по карманам куртки в поисках пачки сигарет, он направился на кухню. Подумал, что хорошей идеей было не брать с собой табельное оружие.

Егор последовал за ним.

— Кофе?

— Не помешает.

«Бассейн с черным растворимым еще немного пополнился, — хмуро подумал Даниил, делая глоток. — Чертовы руки трясутся. Душа трясется. Но теперь хотя бы все понятно. Лучше ли от этого? Да черт его знает!»

Он осторожно потрогал переносицу. Боль расходилась по всей голове стремительными волнами.

— Возьми, — Егор держал в руке пачку сосисок из морозильной камеры. — Раздуется, конечно, но так хоть поменьше будет. Ты извини, я просто среагировал…

Даниил махнул рукой, мол, все нормально. Приложил холод к переносице. Вздохнул.

— Она сама рассказала? — спросил Егор, затянувшись сигаретой.

— Нет. Видимо, хотела, потому что… она писала об этом. Писала о том, как складывается наша жизнь, и о том, почему она пошла на это. В новогоднюю ночь она подарила мне вот что, — Даниил показал часы. — И еще сказала, что подарит мне историю. Но я думал, что все… страшнее, — он посмеялся через боль. — Да уж, точно: все познается в сравнении. Измена жены с лучшим другом — это еще ничего. Вот если бы она Руслана убила… Черт, да я теперь могу выдохнуть спокойно. Ну, по крайней мере, постараться.

Егор смотрел на него и не знал, что сказать.

— Она хотела, чтобы я все прочитал. Чтобы почувствовал боль, которую испытывала она. Разумно. Тебе так не кажется? У нее всегда мысли так двигались, знаешь, что хрен поймешь.

— Прости…

Даниил вновь взмахнул рукой, но в этот раз раздраженно.

— Почему ты не рассказал мне о вас с Алиной?

— А ты как думаешь? Это не та история, которой делишься с другом, попивая пиво. Тебе так не кажется? Я ведь… — он осекся. — Неважно, в общем.

— Как раз сейчас все это очень важно. Говори.

Егор молчал.

— Говори, — процедил сквозь зубы Даниил.

Вместо того чтобы ответить, Егор встал из-за стола, отпил кофе и повернулся к окну. Привычный вид открывался перед ним. Он не менялся годами, да что уж там — десятилетиями. Двор, в котором они с Даней играли, будучи восьмилетними пацанами. Дрались понарошку. Обиды были другими.

— Ты прав: я ревновал тебя к ней. Места себе не находил, когда вы начали встречаться. И вздохнул с облегчением, когда ты уехал. Конечно, мне тебя не хватало, но она была рядом.

— Она была расстроена.

— Но рядом. Я стыдился этого своего чувства, изображал из себя любящего брата. Да так оно и было всегда, просто граница будто бы пододвинулась, и я на полной скорости влетел в землю, как самолет, и развалился на части…

Даниил нахмурился, вспомнив отца.

— Неудачное сравнение, — заметив это, сказал Егор. — Но ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

— Не думаю, что я смогу понять.

— Но ты знаешь, что такое запретная любовь. Когда хочешь человека, но не можешь к нему прикоснуться. И в довесок чувствуешь близость, каждый чертов день, и с ума сходишь, потому что тело теряет контроль. Ты губишь лучшие свои годы на молчание, хотя тебе хочется кричать во все горло. Пылать.

«Это не любовь», — подумал про себя Даниил.

— Если тебе будет проще, то знай, что мы виделись с Ольгой в четверг и решили, что не будем больше встречаться, — продолжил Егор. — Так, как это было.

— Спасибо на этом, — с хмурой иронией проговорил Даниил.

Друзья помолчали. На фоне хрипело радио. Тихо так, будто специально придуманное для того, чтобы заполнять такие вот тяжелые паузы. Звуки радио отправляли далеко назад, в детские годы. Когда все было беззаботно, но казалось, что заботы более чем существуют и взрослые просто не понимают тебя, потому что они очерствели внутри, и умерло что-то тонкое, настроенное искусно, почти что нереальное, еще живущее в тебе. И кажется, что ты сохранишь это тонкое и нереальное до конца своих дней, но вот тебе уже двадцать, и ты становишься немного циником, потому что иначе никак; потому что девяностые вокруг и всем насрать на духовность, как, впрочем, и тебе самому. Ты просто пытаешься выжить, скопить деньжат, доучиться в университете, найти девчонку на вечер и отыграться на ком-нибудь, слить злобу за то, что пошел не тем путем, потому что было лень думать, а, может, думать и вовсе не получалось.

— Расскажи мне про ту кражу, — сказал Даниил.

— Если бы я знал что-нибудь, то рассказал бы тебе, — ответил Егор. — Я работал водителем в том магазине от силы два месяца. Временная работа, да и платили так себе. Когда случилась кража, клянусь тебе, я был дома. У меня нет алиби, но это правда. Я был новеньким, так что все стрелки на меня перекинули. Чижик угрожал мне. Вступился Руслан. Он сказал, что все разрулит, но сам, знаешь, делал такой вид, будто я обязан ему по гроб жизни. А сам ведь пытался нагнуть смотрящего. У него, наверное, совсем крыша поехала, ведь за Кравченко стоит братва из окружной столицы, а за ними — «солнцевские».

— Ясно, — Даниил потер шею, левое плечо.

— С ним еще один был. Пару раз точно приезжал. Вот он реально злой. Со стволом на меня лез, все пытался признание выбить. Руслан его утихомирил разок, аж очки слетели…

— Очки? — переспросил Даниил.

— Ну да. Не помню, как его зовут. В очках такой. Молодой — лет так двадцать пять на вид — и взгляд у него… ну, тяжелый взгляд.

Даниил нахмурился. Уставился на пустую кружку.

— То есть они Чижика вместе нагнуть пытались? Или как?

— Да вроде нет. Этот больше до меня докапывался. А вообще, хрен разберешь. Я тогда больше о своей шкуре переживал.

Егор отошел от окна. Сел за стол. Подвинул пепельницу на край стола.

— Еще кофе?

22

После разговора с Егором идти домой никак не хотелось. Все еще свербело в груди, и казалось, что с каждым часом это чувство только нарастало. На адреналине, размахивая кулаками или беседуя с другом, который предал, осознать всю глубину падения было непросто. Только оставшись наедине с самим собой, Даниил ощутил, насколько все пошло наперекосяк в его жизни.