Читать книгу "Другая женщина - Сэнди Джонс"

– Речь даже не о том, что он сделал, а о том, как он это сделал, – заметила я.

– Какая разница? – удивилась Пиппа. – Измена – она и есть измена.

– Я о том, как он со мной говорил. Намекал, что у него были и другие. Много других. Откуда у него эта потребность так меня ранить?

– Э-э… потому что он первостатейный гад?

– Как это вообще могло опять со мной случиться? – всхлипнула я. – Какой же я была дурой.

Пиппа успокоительно положила ладонь мне на спину.

– Дурость тут – не твоя, – заметила она. – Если он не в состоянии понять, что он теряет…

– И как же мне быть дальше? – спросила я.

– Ты его любишь?

– Конечно люблю. Но я не готова просто сделать вид, будто забыла об этой истории. Если он вернется, то на моих условиях.

– Но ты же не примешь его обратно! – вскричала она. – Этого нельзя делать.

– Мне надо думать о Поппи, – возразила я. – Теперь мне приходится думать не только о себе. Ей нужен отец.

– Эм, мне кажется, если уж мы говорим начистоту… Он ведь наверняка уже давно так себя ведет.

Я понимающе кивнула. Я знала, что она права. Но мне просто не хотелось в это верить. Вспомнились все эти его «четверговые вечера», которые он якобы проводил в Сити с приятелями.

– Это незыблемо, – заявил он вскоре после того, как мы с ним познакомились. – Четверговые вечера – святое. Этого никуда не денешь. Им не помешает ни любовь, ни жизнь, ни смерть.

Я тогда рассмеялась и не стала из-за этого заморачиваться. Я знала, что в Сити многие так себя ведут. Неужели все это время он спал с другими женщинами? Нет ли у него кого-то особенно близкого, к кому он ездит каждый четверг, и эта сладкая парочка уютно устраивается в своем гнездышке, зная, что они могут быть вместе всего один вечер в неделю? Вечер и часть ночи. Нередко он являлся домой только в три утра. Но худшее, что я могла себе представить, – это что он меняет деньги на жетоны, чтобы потратить их где-нибудь в стриптиз-клубе, заказав себе приватный танец. Он не стал бы тратить деньги на женщину, которая для него что-то значит. Ну а если это именно тот случай, почему он просто не ушел от меня? Что мешало ему так поступить еще до того, как мы назначали свадьбу? Еще до Поппи?

– Что-что? Ты хочешь и рыбку съесть, и на елку залезть? – воскликнула Пиппа, терпеливо выслушав мои размышления по этому поводу. – Я не говорю, что он тебя не любит. Конечно любит. Иначе зачем бы ему делать тебе предложение? А тем более – заводить Поппи.

– Да, но рождение Поппи для нас в общем-то не совсем осознанный выбор. – Еще договаривая эти слова, я почувствовала угрызения совести.

– Верно, – признала она. – Но ты знала, чем рискуешь. И у тебя были варианты. Ты сама выбирала, как поступить.

Я заглянула в колыбель, где крепко спала Поппи, небрежно закинув ручки за голову. Нет, не могу я себе представить, что сделала бы такой выбор – не позволила бы ей появиться на свет.

– Но мы кое о чем забываем, – проговорила я. – Мы исходим из того, что он хочет вернуться. Не исключено, что мои собственные хотения тут вообще ни при чем.

– О, поверь мне, после нескольких дней гулянок он поймет, что трава на чужих лугах не только, так сказать, не зеленее, но и что там полно мха, сорняков и проплешин!

Я невольно рассмеялась. Мне так наскучили все эти рыдания. Если задуматься, в общей сложности я почти год прожила в самом жалком состоянии, постоянно из-за чего-то ревела: то из-за отмены свадьбы, то из-за мерзкого поведения Памми, то из-за буйства гормонов, вызванного появлением Поппи.

– Спасибо, Пип, – проговорила я, обнимая ее, когда она уходила.

– Люблю тебя, – шепнула она мне на ухо. – Не позволяй ему себя топтать.

В тот же вечер, позже, на пороге объявился Адам. Я могла бы обрушиться на него с ругательствами, отвесить оплеуху и захлопнуть дверь у него перед носом. Но вместо этого я отступила в сторонку и позволила ему войти. Какой смысл во всех этих театральных сценах? Теперь мы оба – родители. Считается, что мы – ответственные взрослые люди. А значит, пора нам начать вести себя соответственно.

– Паршиво выглядишь, – проговорила я задумчиво. Глаза у него ввалились, кожа отливала серым, подбородок и щеки покрылись щетиной.

Я уселась напротив него за обеденным столом.

– Можно мне увидеть Поппи? – спросил он.

– Нет. Она спит. Чего ты хочешь?

– Я хочу вернуться домой.

Я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди:

– И это все? Ты что, правда думаешь, что можешь вот так заявиться сюда и сообщить мне, что хочешь вернуться?

Он кивнул.

– Значит, мы собираемся просто обойти эту крошечную проблемку – то, что ты спишь с другой? – Я понимала, что говорю все громче, и постаралась понизить голос. Мне не хотелось будить Поппи.

– Все было не так, как оно выглядело со стороны, – произнес он.

Я рассмеялась:

– Ну так расскажи мне, как это выглядело.

– Мы просто дурачились, – с самым искренним видом объяснил он. – Разок поцеловались, только и всего.

– Только и всего? – взорвалась я.

– Знаю, знаю, это не значит, что все было правильно. Но больше ничего и не было, честное слово.

Он что – дурой меня считает?

– И ты думаешь, что это нормально? – осведомилась я. – Что это приемлемо – лапать другую женщину на свадьбе у твоего брата, в двух шагах от твоей невесты и твоего ребенка? По-твоему, это допустимо?

Я сама слышала, что с каждым словом мой голос звучит все громче. У меня в голове словно гремела стереосистема. Но из заднего динамика доносилось негромкое предупреждение: «Тем, кто живет в стеклянном доме, лучше не кидаться камнями».

– Сколько было других? – поинтересовалась я.

Он повесил голову и уставился в пол.

– Ну? – спросила я наконец, так и не добившись ответа.

Он поднял на меня глаза:

– Только она одна. Я тебе клянусь. Даже не знаю, о чем я думал. Было так тяжело…

Я подняла ладонь, чтобы его остановить.

– Нет, ты послушай, – возмущенно продолжал он. – Мне все это было так тяжело. Я не знал, что у нас с тобой происходит. Все шло как-то не так, верно? Ты же сама знаешь.

Я сурово воззрилась на него. Пусть только посмеет развить эту мысль.

– Ты уже довольно долго не в себе. И меня это страшно огорчает. Беременность, потом Поппи, трудные роды… и потом вся эта катавасия с моей мамой. Я никогда не знаю, чего ждать завтра. Похоже, я больше не вхожу в твой список приоритетов.

Тут я позволила себе криво усмехнуться.