Читать книгу "Начать всё сначала - Кристина Риччио"

– Ладно! Итак, думаю, нам нужно записать дуэт на «Wrecking Ball».

Он смеется, качая головой.

– Всё еще она?

– Только эту песню. Давай. Мы назовем ее кавером. Не станем присваивать. Ну, соглашайся, – неустанно умоляю я.

Он пять секунд улыбается потолку, прежде чем повернуться и снова взглянуть на меня.

– Дай мне полчаса поработать над аккордами.

Я улыбаюсь.

– Увидимся через полчаса.

* * *

Когда наша немного измененная версия «Wrecking Ball» подходит к концу, мы долгое время просто улыбаемся друг другу. Я тихо встаю и останавливаю запись, прежде чем вернуться на свое место рядом с ним. Во время получасового перерыва я немного приоделась, нанесла на губы красную помаду для своего дебюта на YouTube. Теперь я чувствую, что немного перестаралась.

– У тебя приятный голос, – он осторожно кладет гитару возле стола.

– Спасибо тебе, о Музыкальный, – отвечаю я, скрещивая ноги. – Ты доволен снятым?

– Думаю, этот раз будет самым искренним, – мы снимали только один раз.

– Согласна. Это YouTube 2011, сойдет и такое выступление.

Я передаю ему карту памяти. Он вставляет ее в компьютер и переносит файлы на рабочий стол, прежде чем отдать ее мне. Я вставляю ее в фотоаппарат, а он ложится на кровать, подложив руки под голову и глядя на меня. Я все еще сижу на краю, свесив ноги.

– Эта красная помада сводит меня с ума, – говорит он через пару мгновений.

Я смеюсь.

– Ты хотел бы ею воспользоваться?

– Фонарь.

Мое сердце подскакивает.

– Ты только что сам по себе использовал «фонарь» в настоящем разговоре?

– Кажется, да.

Я приближаю свое лицо к нему.

– Ты знаешь, милашка, романтические отсылки к нашей чепухе – мой криптонит.

Он секунду молчит, прежде чем произнести.

– Фонарь.

Я делаю вздох.

– Боже, это секси.

Он смеется и убирает прядь моих волос за ухо.

– Выглядишь потрясающе. Нужно пойти на прогулку.

Я смеюсь.

– Ладно.

* * *

В Париже было холодно, но в Лондоне погода чудесная. Светит солнце, а температура – примерно пятнадцать градусов. Я слышала, британцы говорят, что это мягкая погода. Мы с Пайлотом бродим по городу, держась за руки. Мы катаемся на Лондонском Глазу на закате, Пайлот стоит позади меня, обнимая за талию, а я склонила голову ему на плечо. Мы целуемся на скамейках и на мостах. Мы ужинаем и заходим в паб, чтобы выпить. Гуляем по Гайд-парку. Находим идеальное место, недалеко от Карлостона, лежим в траве и разговариваем.

Я узнаю больше о его младших сестрах. Он рассказывает мне о том дне, когда учил младшую Холли кататься на велосипеде, когда его родители уехали в отпуск. Он действительно готов их защищать.

– Могу я кое-что у тебя спросить? – тихо спрашивает он.

– Ага.

– Что там у тебя с твоей семьей?

Мгновение я молчу. Я не знаю, как говорить с людьми о моей семье. С чего начать? Если поделиться поверхностными подробностями, они не поймут, почему мне нужно было уехать. Если копнешь поглубже, они увидят только плохое.

– Трудно объяснить. Думаю, они все время заставляют меня чувствовать, что не стоит быть самой собой. Звучит драматично, – я вздыхаю. – Но у них эта врожденная идея, какой я должна быть, а если я не соответствую этому, то у меня создается впечатление, что я не на высоте.

Большой палец Пайлота скользит по тыльной стороне моей ладони.

– Я пыталась соответствовать этой идее всю жизнь. Я люблю их. Знаю, что они любят меня. Знаю, они думают, что помогают мне, устанавливая эти невидимые правила. Но я не могу соответствовать этим шаблонам, как бы сильно ни старалась, и из-за это быть рядом с ними… – я смотрю на облачное ночное небо, – утомительно.

Пайлот сжимает мою руку.

– Ты когда-нибудь говорила им об этом?

Я качаю головой в капюшоне куртки и рвано выдыхаю.

– Меняем тему?

Пайлот отпускает мою руку и переворачивается на живот, склоняясь надо мной. Он проводит пальцем по моей щеке. По ключицам.

– Какая твоя любимая песня, Примавери? – его глаза вспыхивают.

– Типа какую я больше всего люблю слушать, или какая меня особенно трогает?

Он устраивается на боку рядом со мной, подперев рукой голову.

– И то и другое.

– Люблю слушать «Богемскую рапсодию». Когда она звучала в машине, папа начинал подпевать, и мы втроем пели разные части, словно обсудили это заранее, – я широко улыбаюсь, вспоминая, как мама кивала в такт гитаре на пассажирском сиденье.

Он кивает.

– Здорово.

– Мне кажется, что меня осудят за другую любимую песню.

– Это песня твоей лучшей подруги Т-свиззл[11]?

Я широко улыбаюсь.

– Да, – я гляжу в темноту. – Она называется «All too well» – «Все слишком хорошо». И она красивая. Мне нравятся слова и образы, которые они создают и как она рвет мое сердце. Знаешь ее?

– Да.

Я резко поворачиваюсь.

– Правда?

– Правда. У меня есть «Red» в библиотеке iTunes.

– С каких пор? – спрашиваю я.

– С тех пор как он вышел в 2012-м, – отвечает он.

– Ты знаешь год? Что, теперь и тебе нравится Тейлор? – изумленно спрашиваю я. – Но ты типа парень, который считает, что его инди-рок настолько лучше ее!

Он прямо смеется над этим.

– Нет, – снова ложится на землю.

Я с подозрением наблюдаю за ним.

– Спой что-нибудь из «Все слишком хорошо».

Он вскидывает бровь, и пропевает:

– Время не летит, я словно парализована им.

– Не могу поверить.

– Я бы снова хотела быть тем, кем была.

Я ложусь на спину рядом с ним.

– Не могу поверить, что ты почти две недели скрывал от меня фаната Тейлор Свифт!

Он смеется.

– Какая твоя любимая песня?

– Одна из песен моих малоизвестных исполнителей.

– Как и следовало ожидать, – говорю я, подперев рукой голову, чтобы посмотреть на него. – Как называется?

– «Holy Branches».