Читать книгу "Дни чудес - Кит Стюарт"

– Понимаю.

У него совершенно удрученный вид.

– Но мы по-прежнему друзья, – говорю я, – это значит, ты должен говорить мне, если что-то не так. Должен разговаривать со мной. Понимаешь? Я больна, но я пока здесь, я – это по-прежнему я…

В течение следующего часа мы распределяем среди людей обязанности. Салли – управляющая, я – ее заместитель. Тед будет контролировать, Джеймс сделает несколько постеров, Дейзи с Дженной займутся прессой и рекламой – в основном потому, что Дейзи может своими чарами заставить кого угодно сделать что угодно, а Дженна лучше любого другого умеет передавать информацию на форумах. Фактически она читает потрясающую восьмиминутную лекцию о «Myspace» и как благодаря ему новости расходятся по Сети, что озадачивает почти всех, но кажется убедительным. Оказывается, что рокер средних лет – художник (я вспоминаю о Кэллуме и горюю, что его здесь нет). Он говорит, что может нарисовать нам эмблему. Я уже начинаю чувствовать усталость, и Салли, уловив это, завершает собрание.

– Теперь все вы члены комитета «Спасем „Уиллоу три“»! – выкрикивает она, когда люди гуськом выходят на улицу. Когда магазин возвращается в обычное состояние, она подходит и садится рядом со мной.

– Ты уверена, что справишься? – спрашивает она.

– А ты?

– Ну, мой брак разваливается, твое сердце…

– Тоже разваливается.

– Это нелепо и безответственно, и, вероятно, ничего не выйдет. Твой отец убьет меня, когда узнает.

– Значит, договорились. Начинаем действовать.

– Никогда в жизни я не была так уверена в том, что делаю.

Том

Аэропорт – самое странное на свете место. Кажется строгим и равнодушным, как холодное современное офисное здание, но кипит страстями и эмоциями. В аэропорту бывает лишь два сюжета: «прощай» и «добро пожаловать домой», но с миллионом вариаций, не всегда добрых, не всегда приветливых.

У меня ушло три часа на дорогу. Я выехал в семь утра, долго петлял по сонным местным трассам, потом выехал на шоссе А303 с обширными полями и спальными пригородами по сторонам. Я думал о Ханне, о том, с чем ей придется столкнуться и что из этого получится. Но также я невольно думал об Элизабет: каково будет увидеть ее и что я почувствую? Иначе как ужасной и мучительной я себе эту встречу не представлял. Когда едешь ранним утром по трассе с разделительной полосой, трудно не думать о неблагоприятных сценариях. Они надвигаются на тебя, как транспорт. Даже «Радио 2» не помогало.

Что-то во вчерашнем телефонном разговоре по-настоящему поразило меня. Она много лет была вдали от нас, но, когда я сказал ей, что боюсь за Ханну, что больше не знаю о чувствах дочери, Лиззи сказала: «Она сильная, она реалистка». И это так справедливо. Ханна любит сказки, но, в отличие от меня, не безнадежная мечтательница. Это навело меня на мысль, что даже сквозь эти огромные расстояния – и после всего случившегося – между матерью и ребенком должна существовать какая-то нерасторжимая связь. И когда Элизабет узнала о пересадке, ее немедленной реакцией было лететь. Никаких размышлений, никаких колебаний, просто «я лечу назад». Казалось, она была готова к этому.

Зона прибытия аэропорта Гатвик была заполнена людьми – целые семьи ждали своих родных, стояли поодиночке взволнованные мужчины и женщины, нажимая кнопки телефонов, коренастые парни в костюмах держали таблички с нацарапанными именами. Я был так поглощен разглядыванием толпы, мыслями о предстоящих встречах, что не заметил усталых путешественников, выходящих из таможенной зоны, среди которых была женщина с треугольным лицом и золотисто-каштановыми волосами до плеч, одетая в дизайнерскую повседневную одежду. Она казалась бодрее и настороженнее других. Я заметил ее, только когда она была уже в нескольких шагах и смотрела прямо на меня:

– Привет, Том.

Даже после шестичасового перелета она выглядела свежей и элегантной. В копне волнистых волос виднелось несколько серебряных прядей, и это было единственной уступкой возрасту. На ее губах промелькнуло нечто вроде улыбки. Я сразу узнал в ней Ханну.

– Привет, Лиззи, – ответил я.

Мы оба понимали, что необходимо скрепить встречу неким подобием физического контакта, но, будучи неуверенными друг в друге, лишь соприкоснулись щеками, оставив столько пространства между нами, словно мы находились в разных временны`х зонах. Это был самый метафорический поцелуй в истории.

– Как поживаешь? – спросила она.

– Не очень здорово. Много всякого произошло.

– Я знаю.

– Неужели? Откуда ты могла узнать?

– Не сейчас, Том. Не здесь.

Вокруг нас обнимались родственники, целовались парочки, прыгали собаки, облизывая вернувшихся хозяев. Разыгрывались традиционные для аэропорта диалоги: как прошел перелет? Удалось хоть немного поспать? Поел? Дети так рады тебя видеть! Но я хотел сказать только одно: как ты могла приехать? Как могла вернуться?

– Она встретится со мной? – напрямик, как всегда, спросила Элизабет.

Она сказала это резко, но с заминкой.

– Еще не знает. Так много всего произошло. Я пошлю ей эсэмэску, дам знать, что ты приехала. Она сама решит.

Элизабет кивнула с рассеянным видом. Мы заранее договорились, что я встречу ее, а потом за чашкой кофе мы обсудим дальнейшие действия, как разумные взрослые. Дальше наши планы не шли. У меня сложилось ощущение, что она привыкла быстро реагировать, была готова к переменам.

– Итак, – начала она, – выпьем кофе?

– В дальнем конце зала есть кафе. Оно не слишком-то презентабельно, но…

– Подойдет. Вряд ли оно хуже, чем «У Большого Билли».

«У Большого Билли». Так называлось кафе, в которое мы ходили, когда начали жить вместе в Бристоле. В этой грязной маленькой забегаловке, находившейся через три дома от нашего крошечного таунхауса, местным автомеханикам и ночным рабочим продавали булочки с беконом и чай в кружках. Мы приходили сюда по утрам в субботу лечиться от похмелья. Элизабет, имевшая престижную работу в авиакосмической промышленности, приносила с собой огромные папки, а я просматривал номера «Сцены» в поисках работы и прослушиваний. Сломанные стулья, заляпанные скатерти, ужасная публика, но это было наше место. Меня на минуту тронуло то, что она помнит.

Мы заказали два «американо» и уселись за столик неподалеку от шумной семьи, видимо провожавшей тинейджера в путешествие после окончания школы, когда студенты берут годичный академотпуск. Я рассказал Элизабет о событиях прошедшего месяца: драматические похороны и побег Ханны на фестиваль комиксов, затем шок после визита в больницу. Новость, которую осторожно, не пытаясь шутить, сообщил нам Венкман. Элизабет все время кивала, словно получала инструктаж по очередному бизнес-проекту.

– Я разговаривала с тем моим приятелем-кардиологом, – сказала она. – В наши дни вероятность успеха при пересадке сердца очень высока, постоянно улучшаются препараты для подавления анти-антител. Он сказал, что донорское сердце может прожить много лет, если…