Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

«Вот это правда хорошо», — говорит Адам.

Роб рассказывает очередную нетленку:

«Дело было, когда я пришел в гости к Боно, а у меня тогда была грибная фаза. А у Боно тогда — дикая вечеринка, и уже пять утра, солнце встает, а там весь цвет общества, вся элита, а я брожу по дому и вижу картину какую-то. Самая прекрасная картина, что я видел в жизни. Вообще. И я такой думаю, да уж, уж у Боно-то может быть прекрасная живопись, такая, которую я и не видал. Тут появляется Боно, и я ему: Боно, вот у тебя тут самая прекрасная картина, что я видел в жизни. А он мне: „Это, Робби, окно“. Это была история с Боно».

«Хорошая», — говорит Адам.

* * *

И тут он выдает историю про Морин.

«Ну вот есть у меня еще такая, немного спорная, — заходит издалека Роб. — Там слова такие есть, что у меня могут быть проблемы, но это может получиться хорошо».

И он рассказывает. Когда доходит до «…и она такая — „Я тебе подрочу“, Адам восклицает „Иисусе!“»

Роб заканчивает основную часть истории.

«Иисусе, — повторяет Адам. — И как давно это произошло?»

«Ну какое-то время назад. Давно довольно. Но ради интереса истории скажем, что прямо перед Айдой».

«Прямо перед Айдой… — он кивает. — Ага, окей — это хорошая история».

* * *

Роб прокручивает в голове список событий — найдется ли что-то еще? «Боно… Тедди… Крис Рок… Джон Кьюсак… Джо Пеши…» И рассказывает Адаму про ночной жор.

«А я еще хотел спросить вас про самый странный подарок тебе от фанатов, — говорит Адам. — Но, мне кажется, возможно, история про девушку…»

«Ну, для вопроса о „самом странном подарке от поклонников“ у меня есть про запас такой ответ: „герпес“, — отвечает Роб. — Над ним всегда ржут».

Адам показывает фото, которое заготовил заранее: Роб с Тупаком Шакуром. «Просто хотел тебя про это спросить — наткнулся вот на это фото, вы тут с Тупаком отдыхаете, и вот мне интересно, а что за история за этим снимком?»

«Ну, тебе я скажу, — говорит Роб. — Я тут у Джанни Версаче, то ли в Милане, то ли в Риме. И я с Тупаком. По телевизору почти ничего нельзя сказать, но мы с ним на двоих снюхали тогда до фига кокаина и очень классно время провели. Для меня сюрпризом стало то, что его охрана — настоящие полицейские, которые у него работают, когда не на службе. То есть я употребляю хренову тучу наркотиков на глазах у полицейских — вот странно-то. А я при этом старался не вести себя как мальчик-фанат, слюной исходящий от того, что я с самим Тупаком, но старался — не старался, а вел, и вот доказательство. А он был само очарование. Прекрасный человек. Охотно со мною разговаривал и отрывался. Он не знал, кто я такой, он просто был милым приятным человеком. А я могу, наверное, по телевизору это сказать, ну, что мы занюхали до хера кокаина? Не знаю».

Адам готовится уходить.

«Ага, — говорит Адам, — думаю, прокатит».

Как только он ушел, Роб размышляет, удалось ли ему предоставить достаточно полезного материала. «У меня сегодня не очень баечное настроение, — говорит он, что забавно. — Но да, он ушел, поцелованный Робби Уильямсом в адамово яблоко».

* * *

Еще Адам сказал Робу, что они захотят поговорить с ним об одной из его новых песен «Motherfucker» — песне, которую, как Роб всем объясняет, написана для Чарли. Адам спрашивает Роба, в каком возрасте он разрешит Чарли послушать эту песню.

«Ну, мы дома матерщинники те еще, — отвечает Роб. — Грязные рты. Мне кажется, дом наш обязательно превратится в эдакую семейку Осборн. Так что я думаю, мы будем несколько либеральны в смысле бранных слов. Ты прав, я не подумал об этом. Но я не хотел бы, чтобы он произносил такое до тринадцатилетнего дня рождения. Будет подростком — пусть поет восторженно, потому что именно это я и имел в виду, когда писал песню — я все вспоминал, как я тинейджером обожал матерщину на пластинках. Это было так грубо и казалось таким взрослым! Я у себя в комнате слушал и потом повторял шепотом — чтоб мать не услышала».

Адам говорит, что, по его мнению, на передаче разрешат пару раз произнести слово «motherfuckers». Прецедент уже был: «Когда у нас был Сэмюэль Л. Джексон, то мы, понятно, очень хотели, чтобы он это слово произнес. И вроде один раз он себе позволил».

* * *

Май 2013 года

Роб сейчас живет в Уилтшире, где проходили первые начальные репетиции тура Take The Crown, но сегодня он должен ехать в Лондондерри. Он записал сингл с Диззи Раскалом «Going Crazy» и дал согласие исполнить эту песню на мероприятии Radio 1 в Северной Ирландии; за ним прислали машину до бристольского аэропорта и частный самолет до Дерри, а вернется домой он сегодня же.

В машине он включает на своем ноутбуке некий инструментальный фрагмент, в котором присутствует гипнотический гитарный мотив. Я слышал эту музыку в прошлом июле, когда один из тех талантливых австралийцев, Тим Меткалф, посетил студию Роба в Лос-Анджелесе и показал ему дюжину или что-то около того новых инструментальных треков. Роб напел несколько слов на этот конкретный трек — о, сателлит — но никак тогда не показал, что именно этот ему больше всех понравился или как-то особенно его заинтересовал. Но сегодня утром он слушает его снова и снова, пока мы едем местными сельскими дорогами.

Минут восемь спустя Роб впервые запевает: «Я жуткое мудило, жуткое мудило». Он улыбается и говорит: «А что-то в этом есть». Остаток пути, пока мы проезжаем мимо Бата и через пригороды Бристоля, происходит работа над текстом. Он прерывается лишь дважды: один раз, чтобы позвонить Айде («Должен немножко романтики внести — позвонить ей, чтоб узнать, как день прошел», — говорит он перед звонком, себе в основном), и второй раз — чтобы процитировать слова из песни «Mis-Shapes» группы Pulp.

В самолете он рассказывает Дэвиду Энтховену, что сегодня утром Тедди впервые к нему приползла. На площадке, где будет концерт, он идет навестить Дизи Раскала, и там происходит неудобная ситуация с путаницей — рукопожатие или удар кулаком об кулак. Рассказывая об этом позже, Роб в смешанных чувствах — и смех и грех. «Я здороваюсь ударом кулака об кулак потому, что у меня мизофобия (боязнь микробов и грязи. — Прим. пер.), — объясняет он, — а не потому, что я из города».

Во время выступления Роб спускается в яму под сценой заранее, чтобы смешаться с толпой, а потом, что есть совершеннейший сюрприз, остается там. Диззи Раскал в конце концов тоже к нему туда спускается, чтоб они хотя бы какую-то часть песни спели вместе. Роб потом приведет довольно специфическое оправдание столь необычному сценическому решению:

«Я туда спустился и понял, что слишком стар, чтоб вернуться наверх. Впервые такое. Я понял, что надо будет животом вперед, как кит, выбрасывающийся на берег, и подумал: останусь тут, а Диззи пусть патрулирует верх, а я тут внизу не буду казаться таким жирным».

И никакого ущерба. Перед отъездом Роб дает интервью радийщикам вместе с Диззи, который одобрил его действия: «Ну рок-н-ролл же, да? Робби Уильямс, да? Сколько народу персонально не видели, в любом случае?»