Читать книгу "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе"

Таким образом, брак в конце концов являлся сделкой, соглашением, в котором участвовали не столько будущие супруги, сколько их семьи, их «ближний круг», и в котором первое место занимали соображения целесообразности и взаимной пользы. Такой взгляд на супружество имел известные последствия. Так, хотя предполагаемые жених и невеста чаще всего не испытывали друг к другу откровенной неприязни (хотя в сагах, как увидим ниже, приводятся и такие случаи), но и любовь как основа для брака во внимание практически не принималась. Более того, брак по любви осуждается в сагах как безрассудный. Именно так оценивается влюбленность Гуннара сына Ньяля и Халльгерд («Сага о Ньяле»): брак между ними не приветствуется, поскольку это безрассудный брак по страсти. Любовь между женщиной и мужчиной должна рождаться в браке, быть его результатом как аст (ast) — глубокая привязанность и верность супругов. Поэтому троим другим своим сыновьям Ньяль сам подбирает невест. Не случайно ниже, где приводятся примеры большой любви между мужчиной и женщиной, почти все они касаются супругов.

Другое практическое последствие такого взгляда на брак как на семейно-родовое соглашение — это сравнительная редкость умыкания девушки, даже с ее согласия, влюбленным молодым человеком, если ее родители не давали разрешения на их брак. Такое умыкание описано в «Саге об Эгиле». И хотя убежавшие молодые люди затем по всем правилам совершили брачную церемонию, они уже не могли жить среди своих близких: их сопровождали презрение и вражда, так что в конце концов молодая пара была вынуждена уехать далеко от родных мест. Вообще, брак без согласия родителей, родни был позором для всей семьи, и скандинавы, дорожившие родовой честью чуть не больше, чем жизнью, редко решались преступить этот порядок.

Из всего предыдущего ясно, что при выборе супругов для своих детей семьи, да и сами молодые люди стремились к тому, чтобы «не прогадать». Естественно, что брак самостоятельного хозяина-бонда с рабыней, даже отпущенной на волю, считался унизительным для него. Однако жизнь многообразна. И саги показывают, что любовь все же преодолевала предрассудки, особенно если рабыня была пленницей и происходила из знатного рода. Выразительный пример этому имеется в «Саге о сыновьях Дроплауг». Два брата совместно владели хутором и были богаты. Один из них, Кетиль Гром, поехал по торговым делам и остановился у друга, жившего в Емтланде, исторической области на западе Швеции, бывшей тогда под норвежским протекторатом. У этого друга, хёвдинга[529] Вэторма, среди его служанок-рабынь была некая Арнейд, которая приглянулась гостю. Она оказалась дочерью ирландского ярла[530]. В свое время Вэторм с братьями сожгли ее родной гард, вместе со всеми мужчинами, а женщин забрали в плен. Кетиль купил Арнейд у Вэторма за полсотни серебра, как сказано в саге, «ради дружбы». Тем не менее это была очень высокая цена, ведь вира за жизнь свободного мужа в Исландии составляла сотню серебра. Кроме того, он приплатил хозяину девушки за то, чтобы Арнейд, пока она оставалась у него, не работала. В благодарность она помогла ему найти сундук с серебром, видимо припрятанный хозяином, и уехала с Кетилем в Исландию. Тот по приезде купил себе собственный хутор, получивший название «Хутор Арнейд», затем приобрел судебный округ-годорд[531] и женился на Арнейд[532].

Роль семьи и рода девушки при ее замужестве была велика и в XIII в. Согласно Гуталагу (первая четверть XIII в.), мужчина, взявший «женщину или девицу в жены грабительски или силой, без согласия отца или родственников», может по решению представителей женщины быть повешен либо должен уплатить большой вергельд (21:2). То же наказание полагалось тому, кто «склонит… без согласия отца или родственников» к обручению девушку или любое другое лицо, которое «находится под его защитой»; в этом случае речь идет, скорее всего, о противоправных действиях опекуна (21:1).

Брак у скандинавов формально был моногамным. Еще в языческие времена запрещался брак между близкими родственниками. В «Законах Фростатинга» указано, что никто не должен брать жену «в своем роду» (i aett sin): «От двоих — брата и сестры — следует отсчитать шесть человек с каждой стороны и взять седьмую». При таком толковании текста[533] степень родства, допускающая брачные отношения, довольно дальняя. Скорее всего, последнее установление возникло после утверждения христианства, когда запрещались также браки между духовными родичами — крестными и крестниками.

При формальной моногамности брак фактически был таким далеко не всегда. Во-первых, повсеместно было распространено наложничество женщин (конкубинат), причем сплошь и рядом любовницы и дети от нее жили в том же доме, что жена и законные дети хозяина. Это происходило потому, что любовницами владельца домохозяйства чаще всего становились рабыни и неполноправные работницы. Иногда любовница была настолько признанной подругой мужчины, что разъезжала с ним по его делам, в то время как жена оставалась дома, «на хозяйстве». Впрочем, такая практика просматривается в сагах лишь в отношении королей. Во-вторых, между Исландией и Норвегией существовало что-то вроде неписаного соглашения, по которому человек, имевший семью в Исландии, мог жениться по всем правилам и в Норвегии, куда он время от времени наезжал, что зафиксировано в сборнике законов «Серый Гусь». Мне неизвестно, распространялась ли эта исландская вольность на Швецию и Данию.

Возраст вступления в брак был различным. Мужчине могло быть примерно 18–25 лет и больше[534], женщине обычно 16–20 лет, но нередко и меньше: в сагах встречаются сведения о более ранних браках. Так, Торгерд из «Саги о Ньяле» выходит за Траина в 14 лет, а Йофрид выходит замуж за Торстейна в 18 лет, когда она уже «была вдовой» (гл. VIII, XXXIV). Офейг из «Саги о Греттире» (гл. III) говорит сватам, что «его дочь годами еще ребенок», и откладывает ее свадьбу на предельный срок — три года, которые жених должен был провести в викинге. Жених тоже иногда был очень молод — 17–19 лет, а то и меньше[535]. В повторных браках возраст вступающих в супружество был, естественно, выше, но в сагах он почти не фиксируется. Разница в годах между женихом и невестой, конечно, варьировала. Есть упоминания о пожилых мужчинах, женившихся на молоденьких девушках («Сага о Греттире», гл. III). Был возможен и брак молодого холостяка с вдовой, которая была старше его и уже имела детей[536]. Во всех таких случаях наличествовал очевидный для всех расчет, и такие браки никого не удивляли. Возраст брачующихся нередко зависел именно от их материального и социального положения.