Читать книгу "Друиды Русского Севера - Евгений Лазарев"

Прежде всего упомянем трактат «Aurora Consurgens», «Заря Восходящая» (его авторство, по крайней мере, частичное, некоторые ученые связывают с Фомой Аквинским). Основа его понятийного строя — это авраамический образ огнеликой Софии-Премудрости, который посредством тончайших ассоциаций соотносится с еще более архаичным (и контекстуально более широким) образом Царицы Южной (лат. Regina Austri). Вряд ли можно сомневаться в том, что полярное истолкование этого образа делает его более логичным, — а в равной степени объясняет и обосновывает само понятие мистического Юга, которое на первый взгляд кажется несколько неожиданным в полярно ориентированной религиозно-мифологической традиции.

Но как же все-таки решить вечную проблему квадратуры круга — не в ее математическом выражении, а в мистическом и теменологическом? Как согласовать представления об изначальной круглообразности протохрама и реальные, причем древние формы храмов квадратных (прямоугольных)? Ведь эта проблема возникает и при осмыслении форм одного и того же храма, например, русских церквей, где над пространственным крестом или «четвериком» здания возвышается круглый купол. Зодчие просто выкладывали из бревен или камня промежуточные элементы, переходя от квадрата к кругу. Для мистического и мистериального сознания этой эмпирии было недостаточно. Но тайна квадратуры круга все-таки разрешалась! Вот как это было сделано в средневековом латинском герметизме.

Тайный четырехугольник Мудрецов

В этой фигуре ясно обозначено знание первоэлементов, о которых Гермес трактует в этой главе. А потому верно Аристотель Химик говорит: «Раздели Камень свой на четыре первоэлемента, очисти их и соедини в Одно (unum), и обретешь весь Магистериум. Это Одно, в котором должны быть воссоединены (redigenda) первоэлементы, есть тот малый круг, занимающий место центра в квадратной этой фигуре. Ибо он — посредник (mediator), утверждающий мир (pacem faciens) между недругами, или первоэлементами, дабы в согласном объятии они любили друг друга. Более того: лишь он совершает квадратуру круга, доныне многими взыскуемую, но мало кем обретенную. Ибо лучами своими достигает он углов всех первоэлементов и долгим круговращением (circumrotatione) многоугольную эту форму квадратуры обращает в круговую, ему самому сообразную (conformem). Обэтом — достаточно.

Можно предположить, что под именем Аристотеля Химика здесь, как и в других фрагментах подобных текстов, скрывается Аристей Проконнесский (или Арислей?) с его гиперборейским учением (возможно, какая-то очень древняя традиция, сохранявшаяся в текстах авторов с похожими именами, воспринималась как наследие одного и того же человека). В процитированном отрывке, несмотря на то, что он прошел через двойной перевод (с древнегреческого на арабский и затем на латынь), сохранился несомненный полярный символизм Центра Мира: ведь здесь снятие антиномий четырехчастной схемы первоэлементов происходит через обретение Центра, центрального круга, Полюса. Это парадигма кельтского креста, пересеченного кругом, — традиционалистский символ полярной Арктогеи. К тому же квадратура круга, вечная загадка алхимической (и не только) философии, кратко и внятно разрешается здесь не просто обретением Центра, но и утверждением мира (лат. pax), а это, согласно трактату Иринея Филалета «Introitus Apertus…», и есть священный признак Полюса, где присутствует мир Господень, pax Domini.

Круг в контексте снятия оппозиций в четырехугольнике первоэлементов и в связи с идеей вечного, кругообразного вращения со времен поздней Античности (по крайней мере) соотносится с пятым телом неоплатонической теургии, с пятой сущностью — квинтэссенцией, которые, таким образом, семантически и мистически означают Полюс; их обретение — мистическое паломничество к Центру Мира. И если квадратура круга в алхимическом Великом Делании маркируется переходом от квадрата первоэлементов к кругу квинтэссенции, то, видимо, символическим иероглифом такого перехода можно считать и кельтский крест (сомкнутый крест, крест в круге и т. д.). Разумеется, равноконечный крест, вписанный в круг, — символ (и орнаментальный мотив) широко распространенный, однако далеко не везде он стал таким особо выделенным, знаковым священным изображением, какими являются поклонные кресты этой формы, в Кельтиде и на Новгородском Севере. Мотив креста в круге нередок в оформлении ритуальных предметов и восточнее — в частности, среди древностей Северного Приуралья.

Было бы слишком дерзко только на этом основании предполагать существование во всех этих регионах гиперборейского протоалхимического учения о квадратуре круга (как о пути к Полюсу, к Центру Мира) — той самой друидической алхимии мудрых фериллтов, о которой в последние века писали часто, но недостаточно доказательно, по крайней мере, с позиций академической науки. Ведь если символ сомкнутого креста, по словам философов-традиционалистов, указывает прежде всего на священную географию Центра Мира и «ушедшего в сокрытие» полярного материка Арктогеи, то этот символ в культурах Севера мог присутствовать в разных аспектах (вплоть до конкретно-исторического), а не только в алхимическом дискурсе. Но и полностью отвергать вышеупомянутое предположение о географии протоалхимических знаний вряд ли целесообразно.

Тема квадратуры круга, — многозначная, вечная, неуловимая, — возникает и у Данте, в последней, тридцать третьей песни «Рая», в кульминационном описании видения Троицы в облике трех кругов:

О вечный Свет, который лишь собой Излит и постижим и, постигая, Постигнутый, лелеет образ свой! Круговорот, который, возникая, В тебе сиял, как отраженный свет, — Когда его я обозрел вдоль края, Внутри, окрашенные в тот же цвет, Явил мне как бы наши очертанья; И взор мой жадно был к нему воздет.

Как геометр, напрягший все старанья, Чтобы измерить круг, схватить умом Искомого не может основанья,

Таков был я при новом диве том: Хотел постичь, как сочетаны были Лицо и круг в слиянии своем;

Но собственных мне было мало крылий; И тут в мой разум грянул блеск с высот, Неся свершенье всех его усилий.

Здесь изнемог высокий духа взлет; Но страсть и волю мне уже стремила, Как если колесу дан ровный ход,

Любовь, что движет Солнце и светила.

Эта высочайшая мистическая поэзия математически точна в подборе образов, а вовсе не туманна и не произвольно-витиевата, как может показаться современному читателю. В этом отрывке речь идет о постижении тайны Богосыновства, Боговоплощения: «круговорот» (circulazion), сияющий, «как отраженный свет» (lume reflesso), символизирует Бога-Сына (Его круг Данте воспринял, в видении Троицы, как отражение круга Бога-Отца). Можно, конечно, предположить, что сопоставление с геометром, стремящимся постичь квадратуру круга, — лишь пример мыслительной задачи, не решаемой на рациональном уровне. Однако то, как Данте формулирует свою богословско-гносеологическую проблему, — «хотел постичь, как сочетаны были лицо и круг» (veder voleva come si convenne l’imago al cerchio), — наводит на мысль, что говорится тут о той же самой тайне квадратуры круга, только немного иначе выраженной.