Читать книгу "Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима - Нюма Дени Фюстель де Куланж"

Оковы клиентелы внушали плебеям ужас. Плебей отчаянно отбивался от патриция, когда тот, вооруженный долговым обязательством, хотел сделать из него клиента. Клиентела была для плебея равносильна рабству, а дом патриция казался ему тюрьмой – ergastulum[169].

Неоднократно плебеи, попавшие в руки патрициев, взывали к собратьям, выкрикивая, что они свободные люди, и показывая следы от ран, полученных при защите Рима. План патрициев только взбудоражил плебеев. Они чувствовали опасность и изо всех сил стремились выйти из того неприятного положения, в котором оказались после падения царской власти. Плебеи хотели иметь законы и права.

Но, по-видимому, вначале они не стремились пользоваться законами и правами патрициев. Возможно, они, как и патриции, считали, что между их классами не может быть ничего общего. Никто и не помышлял о гражданском и политическом равенстве. Плебеям, точно так же, как и патрициям, никогда не приходила в голову мысль о возможности подняться до уровня патрициев. Они были далеки от того, чтобы требовать равенства прав и законов; поначалу они, похоже, отдавали предпочтение полной разобщенности двух классов. В Риме они не видели возможности улучшить свое положение; они видели единственный способ изменить ситуацию – уйти из Рима.

Из слов, которые вкладывает в уста плебеев древний историк Дионисий Галикарнасский, становится ясно, какими они руководствовались соображениями: «Так как патриции единолично желают владеть городом, то пусть пользуются им как хотят. Для нас Рим – ничто. У нас нет ни очагов, ни жертвоприношений, ни отечества. Мы покидаем чужой город; никакая наследственная религия не связывает нас с этим местом. Нам подойдет любая страна; там, где мы найдем свободу, будет наше отечество». И плебеи ушли из Рима и поселились на Священной горе, вне пределов ager Romanus.

Уход плебеев вызвал бурю в сенате; мнения разделились. Одни патриции открыто заявили, что уход плебеев их нисколько не огорчает. Отныне патриции останутся в Риме только со своими клиентами, по-прежнему преданными им. Риму придется отказаться от будущего величия, зато патриции будут единолично владеть городом. Им больше не придется заниматься плебеями, к которым неприменимы общепринятые правила управления и которые доставляют одни неудобства. Возможно, их надо было изгнать вместе с царями, но раз они сами решили уйти, то не стоит противиться их решению, а надо только радоваться.

Группа сенаторов, менее преданных древним законам, те, которые думали о величии Рима, были огорчены уходом плебеев. Рим терял половину своих воинов. Что станет с городом, окруженным со всех сторон врагами – латинами, сабинянами и этрусками? Плебеи хорошие воины: почему бы не использовать их в интересах города? Эти сенаторы хотели ценой ряда уступок, всех последствий которых они, возможно, не могли предположить, вернуть в город тысячи людей, боевой состав легионов.

По прошествии нескольких месяцев плебеи поняли, что не могут жить на Священной горе. Они обеспечивали себя всем самым необходимым для существования, но у них отсутствовало то, что требовалось для создания организованного общества. Они не могли основать город, поскольку у них не было жреца, который мог совершить религиозные церемонии, необходимые при основании города. Они не могли избрать магистратов, поскольку у них не было пританея с вечным огнем, где магистрат мог совершать жертвоприношения. Они не могли найти основания для своих социальных законов, поскольку единственные законы, которые им были известны, вытекали из патрицианской религии. Одним словом, у плебеев не было никаких составляющих, необходимых для основания города. Они поняли, что, став независимыми, они не стали от этого более счастливыми; они осознали, что здесь, как и в Риме, им не удастся образовать нормальное общество и решить столь важную для них проблему. Они ничего не выиграли оттого, что покинули Рим, и, обособившись на Священной горе, не смогли найти тех законов и прав, к которым так стремились.

Выяснилось, что патриции и плебеи, не имея почти ничего общего, не могли тем не менее жить друг без друга. Они встретились и заключили договор. Похоже, этот договор был заключен на тех же условиях, что договоры, заключавшиеся по окончании войны между народами. И в самом деле, патриции и плебеи не были ни одним народом, ни членами одной общины. Согласно этому договору патриции не согласились предоставить плебеям право принимать участие в религиозной и политической жизни города, но плебеи, похоже, этого и не добивались. Просто было принято решение, что в будущем плебеи, организовав некое подобие правового общества, будут выбирать вождей из своей среды. Так зародился плебейский трибунат, новый институт, абсолютно не похожий ни на один институт, ранее известный городу.

По своей природе власть трибуна отличалась от власти магистрата: она не вытекала из культа города. Трибун не совершал религиозных обрядов. Он избирался без ауспиций, и для его назначения не требовалось согласия богов. У трибуна не было ни курульного кресла, ни тоги с пурпурной каймой, ни венка, ни каких-либо других знаков отличия, по которым в древних городах отличали магистратов и жрецов. Трибунов никогда не причисляли к римским магистратам. Какова же природа и принцип власти трибуна? Нам придется отбросить современные понятия и привычки и перенестись в древние времена, чтобы попытаться понять, чем руководствовались эти люди, создавая институт трибунов. До этого времени люди относились к политической власти всего лишь как к придатку жречества. Когда они захотели установить власть, не связанную с культом, и избрать вождей, которые не были жрецами, они были вынуждены прибегнуть к определенному ухищрению. В день, когда состоялось избрание и назначение первых трибунов, они совершили необычную религиозную церемонию. Историки не описывают обряды этой церемонии, а только сообщают, что в результате трибуны были объявлены sacrosancti – священными[170].

С этого момента трибуны попадали в число тех людей, к которым религия запрещала прикасаться. С этого момента никто не мог толкнуть трибуна, не нарушив тем самым закона и не осквернив себя нечестием. Согласно Плутарху, если какой-нибудь благочестивый римлянин, патриций, сталкивался в общественном месте с трибуном, то по возвращении домой должен был очиститься, «словно его тело было осквернено от одного прикосновения». Этот священный характер сохранялся за трибунами на все время пребывания в должности и передавался ими вновь избранным преемникам совершенно так же, как консулы передавали вновь избранным консулам ауспиции и право совершать священные обряды. В 449 году, после того как трибунат на два года прекратил свое существование, для избрания новых трибунов потребовалось возобновить религиозную церемонию, которую совершили на Священной горе.