Читать книгу "Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп - Аллан Невинс"

«Никогда не забуду своего стыда и унижения, когда я сообщил об этом деле отцу. У меня не было денег покрыть убытки.

Отец выслушал рассказ. Не проронил ни слова недовольства или упрека. Он задал мне много вопросов – вы знаете, как он бывает строг, когда задает вопросы, – и поинтересовался каждой деталью сделки. Было трудно отвечать на вопросы: «Почему ты поступал так-то и так-то? Почему ты не спросил то-то и то-то?»

Выслушав рассказ, папа просто сказал:

– Ладно, Джон, я позабочусь об этом.

Вот и все. Никакого укора, даже предостережения на будущее. Но разве мог кто-либо еще, кроме отца, так ободрить сына и научить поступать правильно – одним молчанием? Он хотел обучить меня в суровой школе жизни умению поберечься. Он был так добр и велик, что не произнес ни слова, чтобы упрекнуть меня за дорогостоящую ошибку».

Случилось так, что «юниор», как некоторые называли Рокфеллера-младшего, вышел на сцену деловой жизни как раз тогда, когда его услуги были необходимы более, чем когда-либо. Состояние стало расти чудовищными темпами. К 1897 году нефть стала мощным источником как энергии, так и освещения. Бензин вместе с керосином стали востребованными товарами во всем мире. Бизнес рос феноменально. В 1900 году, а также в 1901-м чистый доход «Стандард ойл» превысил 50 миллионов. В 1902 году он вырос почти до 65 миллионов, а в 1903 году – до более чем 80 миллионов. Рокфеллер, все меньше интересовавшийся бизнесом и все больше проявлявший интерес к благотворительности, был в самом деле под угрозой погребения под собственными накоплениями. В Гейтсе и своем сыне он нашел сочетание качеств, в которых нуждался. Гейтс был наделен в первую очередь воображением, пылкостью и предвидением. Сын – рациональностью, осторожностью, сознательностью и честностью.

Между тем поток пожертвований был систематизирован и ускорен. Кроме грантов Чикагскому университету, Рокфеллер выстроил последовательный ряд более мелких взносов. Они включали длинный перечень получателей – Барнардский, Уэслийский и Вассарский колледжи, а также Корнеллский, Брауновский, Денисонский университеты, Мемориал Линкольна, университеты Небраски и Сиракуз. Пожертвования передавались семинариям в Ньютоне, Рочестере и других местах. Финансировались Ассоциация христианской молодежи (ИМКА), миссии и поселения, другие социальные объекты, а также церкви, больницы и приюты. Ни один грант не предоставлялся без тщательного обследования условий существования учреждения и без гарантий его полезности.

Делая такие пожертвования, Рокфеллер, его сын и Гейтс следовали одному принципу и воодушевлялись одной целью. Теперь стало ясно, что в одном отношении колоссальное состояние было главным образом следствием счастливого стечения обстоятельств. Экономические условия не позволили бы добиться таких накоплений до Гражданской войны, в то время как наша экономика и законодательство не позволили бы этого сделать после Первой мировой войны. Это явление было возможно лишь в ограниченный период нашей истории. Более того, объем накоплений намного превысил все, о чем Рокфеллер мечтал поначалу. Он налагал большую ответственность и предоставлял большие возможности для благих дел. Рокфеллер ощущал себя не столько собственником этого богатства, сколько его попечителем и управителем. Вскоре он выяснил, что американцы (возможно, потому, что они чувствовали преходящий исторический характер такого накопления состояния) не выражали особой благодарности за самый факт распределения богатства. Но думающие люди все-таки выражали признательность за серьезное отношение Рокфеллера к попечительству. Он, его сын и Гейтс были полны решимости заниматься попечительством на научной основе и с максимальной заботой. За преданность этому делу, предусмотрительность и усердие, которые они проявляли, эти люди и в самом деле заслуживали сердечной благодарности.

Можно добавить, что с течением лет в сознании Рокфеллера сложилось полумистическое убеждение, что Бог дал ему деньги для использования на благо человечества. Он полагал, что всегда был донором, всегда руководствовался в пожертвованиях четко выработанными правилами, честно и разумно. Ему казалось, что Провидение, возможно, вознаградило его тем, что сделало его одним из самых могущественных благотворителей в истории.

Глава 12

Рокфеллер, Морган и стальной трест

Когда кризис 1893 года поразил Соединенные Штаты, Рокфеллер участвовал вместе с братьями Мерритт – «семью железными парнями» – и другими предпринимателями в разработке железорудного бассейна Месаби-Рейндж в Миннесоте. С инвестициями в это дело начался наиболее драматичный период его карьеры. Его вовлек в это новое предприятие скорее случай, чем осознанный интерес. Почти десять лет он делал мелкие венчурные (венчурный бизнес – поиск, финансирование и продвижение на рынке передовых научных и технологических разработок. – Ред.) вклады в железорудное дело. По рекомендациям Колби и Хойта он инвестировал капитал в железорудное предприятие близ Сантьяго, Куба, в несколько шахт железорудного бассейна Гогебик в северном Висконсине, две из которых были особенно производительны. Он вкладывал капитал в предприятия Мичигана и Миннесоты. В 1870– 1880-х годах металлургическая промышленность страны стремительно развивалась. Одно за другим открывались и интенсивно эксплуатировались новые месторождения железа вокруг Великих озер – Маркетт, Меномини, Гогебик и Вермильон. Они основательно перестроили металлургическую промышленность Соединенных Штатов. И все же это было только начало, поскольку предстояло открыть новые богатые месторождения. Из них Месаби было самым крупным в истории.

Весной 1893 года Гейтс посетил Дулут и поехал на месторождения Месаби в частном вагоне, оборудованном Леонидасом и Альфредом Мерриттами, где он все узнал об истории их предпринимательства и активах. Мерритты – первоначально пять братьев и три племянника – были чрезвычайно колоритной группой. Заинтересовавшись лесозаготовками и озерным транспортом, они стали жесткими, упорными и неутомимыми охотниками за сосновой древесиной. Некоторые из них были убеждены, что холмы Месаби, где было много железистой породы и где стрелка компаса вертелась как волчок, содержали такие богатые залежи железной руды, каких земля еще не знала. В разных местах они натыкались на участки земли охристого оттенка и были уверены, что выработка грунта обнаружит железо. В течение нескольких лет им не удавалось добыть реальных подтверждений своих предположений, поскольку изыскатели полагали тогда, что руда сама откроется в обнажившихся минеральных жилах, в то время как на самом деле она залегала неплотными плоскими пластами под грунтовой поверхностью. Но Мерритты не сдавались. Они уходили в леса в поисках сосновой древесины и железа, возвращаясь оттуда через тридцать дней, когда от них оставались только «кожа да кости». Над ними смеялись, но они гнули свою линию.

Методами, весьма распространенными в то время, но не выдерживающими критики, Мерритты добились контроля по непомерно низким ценам – менее чем доллар за акр – над большей частью территории Месаби. Сначала они попытались соблазнить одну из северо-западных железнодорожных компаний протянуть ветку к рудным месторождениям. Когда это не удалось, они организовали свою компанию и к 1893 году стали частичными собственниками 66-мильной линии, построенной небрежно и неустойчиво. Она связывала Месаби с озером Верхним. Для того чтобы приобрести железнодорожную ветку, арендовать землю и купить много акций в шести отдельных горнорудных компаниях, действовавших в бассейне, Мерритты влезли в серьезные долги. В конце 1892 года они задолжали в целом 2 000 000 долларов, а может, и больше. Тем не менее братья запланировали протянуть железнодорожную линию до Дулута, купить сотни вагонов для перевозки руды и построить дорогостоящие рудные причалы в новом терминале Дулут.